Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

«Все это никоим образом не влияет на ценность и достоверность работ, выполненных с использованием клеток HeLa, — писала она. — Однако об этом, возможно, стоит упомянуть — для официального оглашения».

Часть третья БЕССМЕРТИЕ

23 «Она жива»

Туманным днем 1973 года в коричневом кирпичном доме с террасой — пятью дверями ниже своей собственной — Бобетта Лакс сидела за обеденным столом у своей подруги Гардении. Зять Гардении приехал из Вашингтона (округ Колумбия), и они только что закончили обедать. Пока Гардения гремела на кухне тарелками, ее зять спросил у Бобетты, чем она зарабатывает на жизнь. Когда та ответила, что ухаживает за больными в городской больнице Балтимора, он удивился: «Правда? А я работаю в Национальном институте рака».

Они беседовали о медицине и растениях Гардении, которыми были заставлены окна и полки. «В моем доме они, наверное, не выживут», — сказала Бобетта, и они рассмеялись.

«Вы откуда родом?» — спросил он.

«Из северного Балтимора».

«Надо же, я тоже. А фамилия у вас какая?»

«Ну, сначала Купер, а после замужества Лакс».

«Ваша фамилия Лакс?»

«Ага, а что?»

«Забавно, — произнес он, — в своей лаборатории я уже не один год работаю с клетками, и вот только что прочел статью, где говорится, что они происходят от женщины по имени Генриетта Лакс. Никогда и нигде больше не слышал этого имени».

Бобетта рассмеялась. «Моя свекровь — Генриетта Лакс, но уверена, вы говорите не о ней — она умерла почти двадцать пять лет назад».

«Генриетта Лакс — ваша свекровь? — взволнованно уточнил он. — Она умерла от рака шейки матки?»

Бобетта перестала улыбаться и отрывисто спросила: «Откуда вы знаете?»

«Эти клетки в моей лаборатории, должно быть, от нее, — ответил он. — Они от черной женщины по имени Генриетта Лакс, которая умерла от рака шейки матки в больнице Хопкинса в пятидесятых».

«Что?! — воскликнула Бобетта, подпрыгнув на стуле. — Что значит у вас в лаборатории ее клетки?»

Он поднял руки вверх, как будто хотел сказать: «Ну вот, приехали».

«Я их заказал у поставщика, как и все остальные».

«Что значит все остальные? — резко спросила Бобетта. — Что за поставщик? У кого находятся клетки моей свекрови?»

Это было похоже на ночной кошмар. В газете она читала статью об исследовании сифилиса в Таскиги, которое только что, сорок лет спустя, прекратило правительство, и вот теперь зять Гардении говорит, что в больнице Хопкинса живет какая-то часть Генриетты, все ученые проводят на ней исследования, а семья совсем ничего об этом не знает. Казалось, вдруг стали реальностью те страшные рассказы, которые Бобетта всю жизнь слышала о больнице Хопкинса, и все это происходит именно с ней. Она подумала: «Раз они проводят исследования над Генриеттой, то скоро доберутся до ее детей и даже внуков».

Зять Гардении рассказал Бобетте, что в последнее время о клетках Генриетты говорят во всех новостях, потому что они, заражая другие культуры, вызвали проблемы. Но Бобетта лишь продолжала качать головой: «Как так получилось, что никто не сообщил семье, что часть Генриетты все еще жива?»

«Если бы я знал», — ответил он. Как и большинство исследователей, он никогда не задумывался о том, добровольно ли дала свои клетки женщина, благодаря которой родилась линия HeLa.

Бобетта извинилась, побежала домой, влетела на кухню через сетчатую дверь и крикнула Лоуренсу: «Твоя мать, она немного жива!»

Лоуренс позвонил отцу рассказать, что узнала Бобетта, и Дэй не знал, что и думать. «Генриетта жива?» — думал он. Бессмыслица. Он своими глазами видел ее тело на похоронах в Кловере. Они ее выкопали? Или, может быть, они что-то сделали с ней во время вскрытия?

Лоуренс позвонил в центральную справочную больницы Хопкинса и сказал: «Я звоню по поводу своей матери, Генриетты Лакс, — она у вас там отчасти живая». Когда оператор не смог найти записей о пациентке по имени Генриетта Лакс, Лоуренс бросил трубку. Он не знал, кому еще позвонить.

В июне 1973 года — вскоре после звонка Лоуренса в больницу Хопкинса — в Йельском университете на Первом международном рабочем совещании по картографированию человеческих генов за столом собралась группа ученых. Это был первый шаг к зарождению проекта «Геном человека». Говорили о том, как покончить с проблемой загрязнения клетками HeLa других линий. Затем кто-то заметил, что со всей этой путаницей можно справиться, если найти генетические маркеры, специфичные для Генриетты, и с их помощью отделить ее клетки от всех прочих. Однако для этого требовались образцы ДНК всех ближайших родственников, — предпочтительно ее мужа и детей, — чтобы сравнить их ДНК с ДНК HeLa и создать карту генов Генриетты.

Виктор МакКьюсик — один из ученых, впервые опубликовавших имя Генриетты — также, по счастью, был за этим столом и вызвался помочь. По его словам, муж и дети Генриетты по-прежнему были пациентами больницы Хопкинса, так что найти их не составит труда. Как штатный врач, МакКьюсик имел доступ к их медицинским картам и контактной информации.