Бессмертники — цветы вечности

Увлекшись осмотром техники, не сразу обратили внимание на вешалку, где висела одежда исчезнувшего жильца. Леонтьев подошел, с любопытством потрогал давно не чищенные пуговицы на форменной шинели и удовлетворенно заключил:

— Шинель, фуражка и брюки — форма учащегося реального училища. Густомесов — реалист, Клементий Александрович?

— Был, да выбыл: здесь, наверно, интереснее показалось.

— Отец у него, по-моему, заведует в городе телефонной станцией?

— Так точно, господин ротмистр.

— Срочно его сюда! На предмет опознания вещей. И в протокол!

Привезли Густомесова-отца. Тот с недоумением рассматривал свои когда-то загадочно исчезнувшие из дому циркули, напильники, кусачки, стамески, с нескрываемым страхом обошел корзину с бомбами и, все больше бледнея, застыл перед вешалкой, узнав одежду сына. В глубоком обмороке его вынесли во двор и привели в чувство нашатырем. В протоколе пристав записал, что вещи принадлежат бывшему ученику уфимского реального училища Владимиру Густомесову. Обморок отца был лучше и красноречивее любой экспертизы.

В тот же день на Аксаковской улице переодетые полицейские неожиданно набросились на Густомесова. Вскоре в их руках оказались Иван Павлов и Петр Подоксенов. Но то, что это именно они, еще требовалось доказать.

Ротмистр Леонтьев допрашивал арестованных. Владимир Густомесов, арестованный первым, от показаний отказался. Иван Павлов — тоже. Теперь он пытался разговорить Подоксенова, парня на вид спокойного и рассудительного, но по своим знаниям и общему развитию к работе со взрывчатыми веществами совершенно не пригодного. Ясно, что организация использовала его лишь как подставное лицо для найма квартиры. Если он будет вести себя благоразумно, то суд это учтет…

Леонтьев настойчиво проводил эту мысль, но хмурый, замкнувшийся Подоксенов решительно все отрицал: квартиры не снимал, ни к какой организации не принадлежит, других арестованных не знает.

Конечно, ничему из всего этого Леонтьев не верил и верить не мог.

— Скажи, Подоксенов, кто снабдил тебя паспортом на имя Ложкарева? — допытывался он.

— Никакого Ложкарева не знаю.

— Верю, самого Ложкарева ты мог и не знать. Я говорю о его паспорте, с которым ты сиял квартиру в доме Савченко.

— Такой квартиры я не снимал.

— Но хозяева и соседи утверждают, что ты, Подоксенов, и тот Ложкарев — одно лицо! Ты снял квартиру с его паспортом и жил в ней в течение нескольких месяцев, выдавая себя за часового мастера.

— Хозяев и соседей подговорила полиция. Они говорят по принуждению.

— Значит, ты жил все это время в другом месте?

— В другом.

— Где именно?

— Это к делу не относится.

— Понимаешь ли ты, что за содержание мастерской бомб тебя могут повесить? — не выдерживал этой пытки Леонтьев.

— Причем тут я? Раз Ложкарев снимал квартиру, его и вешайте.

— Ложкарев — это ты!

— Ошибаетесь, моя фамилия Подоксенов.

— Кто свел тебя с Густомесовым?

— Такого не знаю.

— Ну, смотри у меня, Подоксенов-Ложкарев! Сейчас не девятьсот пятый год, научим говорить правду!

Его «учили». Причем очень прилежно. Изо дня в день.

— Подоксенов, ты хочешь жить?

— Нет

ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЭКСПЕРТОВ

«Если бы предъявленные мне оболочки для бомб были начинены сильным взрывчатым веществом, как например пироксилином, гремучим студнем и др., то при взрыве каждая такая бомба могла бы разрушить большое здание. Подобные бомбы особенно опасны своими чугунными осколками. Взрыв таких бомб может происходить или посредством электрического тока, или посредством вложенного в них и воспламененного запальника…»

«Жидкость в стеклянных пробирках, запаянных с верхнего конца, представляет собой серную кислоту. Порошок есть бертолетовая соль. Соединение серной кислоты с бертолетовой солью образует сильную вспышку, служащую детонатором для воспламенения взрывчатого вещества в бомбах… Листы картона служили для изготовления корпусов ручных бомб. Цилиндрические коробки с гремучим студнем есть так называемые бомбы македонского образца »

Глава тридцатая

Подготовить крупную экспроприацию не удалось, и Гузаков шел на встречу с Иваном Кадомцевым без особой надежды на одобрение его плана. Однако, выслушав его, Иван заинтересовался.