Бессмертное сердце

Удовлетворившись рассказом Медеи, Камилла принялась говорить сама. Бутыль постепенно пустела, девушка все больше входила во вкус, не пьянея, она словно срывала оковы молчания, и не давала никому вставить слово. Периодически Веро удавалось перебить ее, и Лавар начинала бурно жестикулировать. Только к трем часам им удалось уложить подругу спать.

Отправив подруг, Медея вернулась в свою комнату и предалась сну. Пробуждение было внезапным, неприятным и даже болезненным. В груди застыло сосущее чувство тревоги, метка на запястье пульсировала, будто зажженная накалившемся железом. Что-то дергало, звало армеди вперед. Голоса Ламастора пропали, точно исчезли, не существовали прежде. Или это ее Сила пропала? Но нет. Магия разливалась привычными красками. Подскочив, девушка мчалась по всему замку, словно вымершему и темному, сожранному тьмой ночи.

Струна поводыря привела лекарку в зал для ЗБП, неожиданно полностью освещенный, ярко ударил по глазам. Белый мрамор Квадрата Выбора зиял провалом и уходящими вниз ступенями. Ее зазывали вниз. Преодолев длинную винтовую лестницу, старую, местами лишенную камня, армеди вышла в подземную залу. Размерами она совпадала с верхним залом, но не имела никакой красоты и убранства. Только серые стены, серый пол. В центре торчал кусок знакомой стены, некогда наполненной мерзкими фиолетовыми змеями-потоками. Сейчас же в стене виднелась, прикованная крупными цепями лампа из чистейшего хрусталя. Вместо масла ее наполняла голубоватая жидкость, в которой плавал серебряный фитиль. Вокруг лампы трещал и искрил воздух.

Внезапно со всех сторон послышались хлопки, на Медею натянулся покров Тьмы, о который тут же забились разноцветные бабочки.

— Надо же, — послышался высокий, чуть напевный голос. — Кровь мерзких регери помогает тебе.

В зал неспешно вошла Ламия Грилли. На ней не было украшений, черты лица заострились, приобретя злое выражение, светлые волосы походили на крылья хищной птицы, по полу тек подол черного платья из кружевного гипюра, руки облегал длинный рукав, прикрывая пальцы, шея и ключицы остались открытыми. Голубые ледяные глаза ничего не выражали. Ламия Ночная Пыль вскинула руку, бабочки вокруг нее засуетились, мир дрогнул, и на Медею ринулся поток энергии, виденный ею во время заклятия поиска. Тьма сгустилась, армеди отшвырнуло в сторону, как клочок бумаги на ветру, теряя опору, она упала. Боли не почувствовала, перевернулась на бок и увидела деталь, не замеченную ранее. Весь зал состоял из ниш, внутри которых, прикованные к камню, висели Адим, Веро и Камилла. Каждый в своем алькове без сознания.

— А говорила, что вы не друзья, — отметила Ламия, глядя на поднимающуюся на ноги Медею.

— Так и есть, — со стороны лестницы разнесся голос Джереля. За ним следовал Тарелиал. Сосредоточенное лицо регери угасило злость лекарки, мечтавшую поквитаться с женщиной. — Они, — элькрис на секунду сделал паузу, подбирая слова, — семья. Да, это слово самое подходящее в данном случае.

— Как хорошо, что вы пришли! — торжествующая улыбка озарила лицо Ламии. — Ты ведь догадываешься, что осталось совсем чуть-чуть? — она повернулась к Тарелиалу. — Я уже начала снимать третью печать. Ваши друзья отлично постарались. Сколько разных болезненных воспоминаний и тайн я обнаружила в их головах. Просто прелесть! — ее смех резанул слух лекарки.

Она вытянула руки, в запястья Медеи впились крючья Силы, Ночная Пыль начертила руну и дернула на себя. Лекарку качнуло, не в силах сопротивляться, она двинулась в сторону. Проклиная все на свете, девушка вытащила из волос острую шпильку и четко произнесла:

— Енус! Илис! Именем Отца и темной кровью заклинаю! Явитесь!

Воздух разрядился, пространство истончилось, Тьма заклубилась, а через секунду что-то бумерангом метнулось к Ламии. Раздался лопающийся звук, давление на Медею ослабло, Грилли недоуменно вскинула брови, а к ней вернулись веера. Сжимая их в руках, она подошла к друзьям, не выпуская противницу из вида.

— Вот оно что, — лицо Ламии странно преобразилось. Половина осталась неподвижной, равнодушной, другая скривила губы в усмешке, лучась догадкой. Глаз заволокло белой пеленой. — Нашла Духов в помощники. Надо было взорвать все пещеры в горах. — Голос звучал по-другому: грубо, хрипло, обретя мужские интонации. — Неужели не догадалась, дорогое дитя?

Медея, с трудом веря в происходящее, напряженно всматривалась в Ламию Грилли, вернее в ту ее часть, что излучала чуждую суть. Конечно! Рамайтон! Только Первый армеди называл ее так. С детства. Внутренне, не позволяя ни одному чувству отразиться на лице, она горько усмехнулась: видение Звончика подтвердилось странным поведением, догадки стали более чем материальны.

— Вот ты и явился, Мудрейший, — насмешливо произнес Джерель, соглашаясь с ее мыслями. — Жаль, что не собственной персоной! Как же ты очутился в теле этой старушки? — равнодушная часть лица Ламии скривилась.