Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Америка далеко не одинока в этом. Страны по всему миру тратят удручающе мало на исследования старения, несмотря на то, что оно является ведущей причиной болезней, инвалидности и смерти во всем мире. Биогеронтология отчаянно нуждается в большем количестве денег, чтобы найти новые способы лечения старения и превратить идеи, которые у нас уже есть, в методы лечения.

Политики должны рассматривать финансирование исследований старения не как затраты, а как инвестиции. Одна попытка подсчитать преимущества омолаживающих методов лечения показала, что скромное замедление старения, приводящее к увеличению общей продолжительности жизни и продолжительности жизни в состоянии здоровья на 2,2 года, будет стоить семь триллионов долларов в течение 50 лет, просто учитывая преимущества для здоровья населения США. Выгоды для науки и бизнеса тоже будут велики: правительство, которое захочет серьезно инвестировать в антивозрастную медицину, окажется на переднем крае того, что обещает стать одной из крупнейших отраслей в мире, и буквально каждый человек будет потенциальным потребителем подобных услуг.

Наука обходится дешево – даже если «все», что мы получаем, – это несколько дополнительных лет жизни в состоянии здоровья, эти прорывы в биогеронтологии будут стоить сравнительно немного. Если бы мы выделили 10 миллиардов долларов на каждый признак старения – конечно, достаточно, чтобы добиться серьезного прогресса – это составит лишь 100 миллиардов долларов, т. е. 2,5 % ежегодных расходов США на здравоохранение. Такие инвестиции, растянутые на несколько лет и охватывающие ряд стран, безусловно, доступны по цене. И если они действительно окажут серьезное влияние на замедление старения, мы сможем превзойти невероятный прогресс в борьбе с инфекционными заболеваниями в качестве венца достижений человечества. Мы должны обратиться к правительствам с просьбой инвестировать больше средств в эту жизненно важную область исследований. Это было бы легко сделать, если бы только политика была более рациональной. И чем больше людей пытается сделать это различными способами, которые будут привлекательны для разных политиков и избирателей, тем больше у нас шансов на успех.

Хотя самым значимым фактором, сдерживающим рост в биогеронтологии, несомненно, является финансирование, есть и более конкретные идеи, важные для максимизации наших шансов на успех – изменения в политике, которые позволят нам быстрее извлечь выгоду из научных результатов и донести их до пациентов.

Первая проблема, которую вы, возможно, помните из Введения, заключается в том, что регулирующие органы в настоящее время не одобряют препарат, который лечит старение, а не конкретную болезнь. В краткосрочной перспективе это не будет препятствовать прогрессу. Замедление или обращение вспять признаков старения скажется на болезнях, которые они вызывают, и лечение может сначала получить одобрение регулирующих органов для этих состояний. Например, мы уже видели, как сенолитики проходят испытания на людях при артрите и заболеваниях легких, а стволовые клетки тестируются при болезни Паркинсона, а не при старении в целом. Однако, как только они доказали свою ценность в конкретных условиях, конечной целью должно быть профилактическое применение этих методов лечения у людей до того, как они заболеют – и ученые уже закладывают основу, чтобы сделать это возможным.

Этот регуляторный тупик преодолевается группой ученых во главе с биогеронтологом и доктором Ниром Барзилаем, которые проводят революционные испытания совершенно нереволюционного препарата – метформина. Метформин применяется для лечения диабета и является одним из наиболее широко используемых лекарств на планете – в США ежегодно выписывается около 80 миллионов рецептов на него. Он также имеет большой послужной список в Великобритании, впервые одобренный в 1958 году. Эта рядовая молекула была бы «просто» чрезвычайно безопасным и эффективным средством лечения диабета, если бы не неожиданные положительные побочные эффекты, которые, похоже, накапливаются у людей, принимающих ее.

Наиболее поразительным было сравнение пациентов с диабетом, получавших метформин, с больными, принимавшими другой популярный тип препаратов для его лечения, называемый сульфонилмочевиной, а также с контрольной группой, люди в которой были того же возраста и пола, но не страдали заболеванием и, следовательно, не принимали ни один из этих медикаментов. Диабетики, принимавшие метформин, жили дольше не только чем пациенты, принимавшие сульфонилмочевину, но и с небольшим отрывом превосходили недиабетиков, хотя пациенты без диабета были здоровее и менее склонны к ожирению. Есть также намеки на то, что метформин снижает риск развития рака, сердечных заболеваний и деменции, хотя и используется только для лечения диабета. Такое повсеместное снижение числа возрастных заболеваний и смертности заставляет думать, что это лекарство от диабета оказывает гораздо более интересное воздействие на сам процесс старения.