Бессмертный

– Тут тоже все просто, – ответил я. – Прикол в том, что у меня идеальное, по моему мнению, тело. Именно такое, какое я себе всегда хотел и до сих пор не расхотел. Но я-то хотел еще и становиться сильнее физически, а как это сделать, если не наращивать мышцы, как у йофира? Тут на помощь приходит моя способность адаптироваться. Если я долго буду под водой, то смогу под ней дышать; если на меня воздействовать сильным давлением, то через некоторое время я его даже чувствовать не буду; если меня долго и больно пытать, я перестану чувствовать боль во всей ее красе. А вот если я буду долго качаться, я буду становиться сильнее. И при всем при этом я абсолютно никак не изменяюсь внешне. Мышцы как бы растут, и я становлюсь сильнее, но с виду я слабее, чем есть. Спро́сите: как? Отвечу: не знаю.

Правда, не все так просто. Иногда мне требуется несколько минут, чтобы приспособиться, а иногда и нескольких часов бывает мало. Все зависит от моего сознания, чем больше я чего-то желаю, тем быстрее достигаю результата, но дело в том, что я не всегда знаю, чего хочу, даже если для других ответ был бы очевидным.

– Круто, – кивнул Иолай. – Очень полезные все же у тебя способности.

– Только есть еще одна фишка: способность дышать под водой, не сгорать в огне и тому подобное – все это временное. Выйдя на сушу и вернувшись в воду минут через десять, мне снова придется адаптироваться. Так же, например, и с давлением, и с огнем, и с болью, и тому подобным.

– Это уже минус.

– Не знаю, – пожал я плечами.

Если бы у меня оставались все те способности, что у меня когда-либо появлялись, я бы был слишком силен. А быть слишком сильным – скучно и не интересно. Меня бы никто и никогда не смог бы даже пальцем тронуть. За почти три тысячи лет моей жизни я не встречал более сверхъестественного существа, чем я сам. Наиболее близки́, как мне кажется, гераклиды, но у них сила не зависит от обстоятельств. Они сильнее любого обычного человека, но я могу вырасти до их уровня и даже стать в разы сильнее, а тогда у них и шанса против меня не будет. Но так как обычно я нахожусь в обычном состоянии, первое время любой гераклид будет превосходить меня по всем показателям. Прецеденты были.

– Интересно, а кто сильнее, – заговорил Иолй вновь после недолгого молчания, – ты или гераклид? Верон, как думаешь?

– Не думаю, что у меня есть шанс против того, у кого любые ранения затягиваются за секунды.

– Ну почему же, – возразил я, – ты себя недооцениваешь. За свою жизнь я встречался лишь с двумя из вашего племени, – один, кстати, был твоей же расы, – и с обоими у меня как-то не заладились отношения.

– И что было? – поинтересовался Иолай. Даже Верон оживился, сбросив маску безразличия.

– Ну, как ты, наверно, знаешь, Иолай, гераклиды, помимо своей живучести, обладают и незаурядным умом, а с этим – и хитростью. И часто используют это в битвах, предпочитая избегать прямых столкновений.

– Хм-м, я как-то об этом даже не задумывался. А ведь и правда, Верон, я редко видел, чтобы ты выходил против кого-то без подготовки.

– Подготовка и анализ противника – залог победы, – спокойно ответил он. – Так что произошло с теми двумя гераклидами? – вернул он тему разговора в прежнее русло.

– Тоже стало интересно? – хмыкнул я. – Ну, первого я убил в довольно тяжелой схватке. Мне повезло, что он думал, будто мои регенеративные способности лишь немногим превосходят исцеление гераклида. Твоя раса,– повернулся я к Верону, – не сочти за грубость, довольно эгоистична и горделива. А гераклиды еще зачастую и переоценивают себя. Камирутт и гераклид в одном лице – жгучая смесь.

Верон поморщился, но, видимо, решил, что я прав, а потому промолчал. Камирутты редко признают себя чересчур заносчивыми, а если и признают, то лишь просто не отрицая это вслух. Я продолжил:

– Первый гераклид, с которым я встретился, был так самоуверен, что вышел со мной драться, не подготовив ловушек и сюрпризов, хотя пару фокусов он все же в бою показал. Но всадив мне нож в сердце, он расслабился, думая, что мне пришел конец, это и было его роковой ошибкой. Вот так.

– А причины? Почему вы сражались?

– Пусть это будет загадкой, – ответил я, помолчав. – Скажу лишь то, что он был одержим властью и жаждой вечной жизни.

Верон хмурился все время, пока я рассказывал о битве с гераклидом, да еще и с его соплеменником. Вероятно, ему не нравилось, что я рассказываю об убийстве ему подобного, а потому желваки у него на скулах то и дело проявляли себя. Хотя это казалось немного странным.