Бессмертный

Гераклиды – это не раса. Это разумные расы, обладающие некой генетической мутацией, до сих пор плохо изученной наукой. Точнее, практически никак не изученной. Они, несмотря на любую комплекцию, обладают куда большей силой и скоростью, чем другие представители их расы, да и других тоже, а также обладают невероятной способностью к регенерации; чтобы наверняка убить гераклида – необходимо сильно повредить его сердце или мозг. Их интеллект практически всегда тоже выше среднего, даже если они ничему не обучаются специально. Также у всех представителей черные склеры глаз с желтой радужкой, и в отличие от красноглазых, внешне их можно отличить только благодаря ним. А так, Верон принадлежит к расе камирутт, как и Мара, кстати, которые мало чем отличаются от человека, не считая, пожалуй, наличия у всех поголовно иссиня-черных волос.

– Одержим властью?– уточнил Верон, вновь немного помолчав. – С чего ты взял?

– А почему тебя это так взволновало? Потому что он тоже был гераклидом и камируттом или есть еще какая-то причина?

– Нет никакой причины, – слишком резко зыкнул Верон, но тут же успокоился, хотя в голосе все еще звучало раздражение: – Просто ты так легко убиваешь людей, что мне стало интересно, чем ты руководствуешься.

– Хм… Чем руководствуюсь? Я и сам не знаю. Возможно, это чувство самосохранения, даже при условии, что я бессмертен. Если меня пытаются убить, я подсознательно пытаюсь защититься. Часто для противника это кончается не очень хорошо.

Верон что-то хотел ответить или спросить, но Иолай перебил его:

– А второй? Ты же говорил, что с двумя встречался, что стало со вторым?

– Без понятия, – пожал я плечами.

– Вот как? – холодно протянул Верон. – Даже не знаешь, что с ним сделал?

– Я знаю, что он со мной сделал. Этот второй оказался менее твердолобым, чем первый, полагаясь больше на хитрость, чем на силу. Не буду вдаваться в подробности, но, в конце концов, я оказался в жерле действующего вулкана. Правда, через полчаса началось извержение, и меня из него выбросило вместе с потоками лавы и валунами. На одном из островов далекой планеты до сих пор ходят легенды о вулканорожденном.

– Ого! – воскликнул Иолай. – Так это правда? Я слышал эту историю, только я думал, что это все байки местных врунов, а оно вона как. Потрясно!

– А что с тем гераклидом? – уже спокойнее спросил Верон.

– Говорю ж: без понятия. С той истории я его больше не видел и даже не слышал о нем.

Что-то я разговорился. Я редко кому рассказываю о себе, а тем более о своих способностях. Да еще и практически всю правду. Обычно это заканчивается плохо.

Однажды мне пришлось перебить целый мафиозный клан, потому что я доверился одному из их членов, а он все выболтал своему боссу. Босс решил, что он один из тех умников, что знает больше, чем все остальные вместе взятые, и захотел меня схватить, чтобы выведать путь к источнику вечной жизни. Когда он об это рассказал остальным лидерам клана, начались такие закулисные интриги, что мама не горюй. Некоторые даже додумались нанять людей со стороны, поведав им часть правды, а те решили, что бессмертие лучше любых денег. В общем, началась та еще кутерьма, а народу с каждым днем вовлекалось все больше, поэтому мне пришлось вмешаться.

Все обрели свое бессмертие на страницах газет и в криминальных сводках.

Ночь на спутнике подходила к концу. Так получилось, что мы разговаривали несколько часов, и не понятно, вышел ли разговор плодотворным или все же оказался пагубным для отношений в нашей маленькой случайной компании. Верон выглядел как всегда спокойным, не обремененным на вид эмоциями, хотя я чувствовал, что после этих разговоров его отношение ко мне несколько изменилось. Иолай же стал даже немного мной восхищаться, но особо этого не проявлял, особенно на виду у Верона.

Посидев еще около получаса, выпив вина и поговорив обо всем и не о чем, я пошел будить Мару, Иолай же отправился к номеру Костуна.

Когда я зашел в спальню с двумя, кстати, полутороспальными кроватями, то ее там не оказалось, как и на кухне, тогда я пошел в ванную комнату. Когда же я открывал дверь, Мара как раз закутывалась в халат. Как раз – это она только сняла его с крючка, а закутывалась она уже матюгнувшись и кинув в меня непонятно откуда взявшимся у нее в руке шампунем или гелем для душа. Сказать, что было неловко – ничего не сказать, но мои эмоции сильно отличались от эмоций Мары.

Когда же она, наконец, вышла из ванной комнаты, минут через десять, я сделал вид, что ничего не было, и я не видел ее прекрасного упругого тела, она же выглядела не так спокойно, хоть и старалась сдерживаться, но красное лицо и поджимание губ выдавало ее с головой. Видимо, решив не усугублять, она уже успела переодеться в повседневную закрытую одежду. Я сказал, что мы собираемся в номере Верона для последней подготовки, и что как только она будет готова, пусть приходит. С этими словами я вышел, она же не проронила ни слова и старалась не встречаться со мной взглядом. В первый раз, почему-то, было не так неловко.

Я вернулся в номер к Верону и Иолаю.