Бессмертный

Какое-то время Колин просто сидел, пил и думал. А потом он, встав, подошел к своему любовнику. Он завернул Найджела в мягкий синий шелк… и выбрал его из надежды, что так кровь будет не сильно заметна.

Он накрыл лицо Найджела — был не в силах смотреть на него, ведь черты лица и его цвет казались слишком живыми, чтобы принадлежать мертвецу. Было слишком соблазнительно поддаться мысли, что если подождать немного, произнести некую комбинацию слов, то его половинка поднимется и ответит ему.

Глупо. И он должен избавиться от этого смешного, бесполезного оптимизма.

Во-первых, уничтожить останки. А потом он займется делом.

Колин, протянув руку, плотнее завернул край шелковой ткани под тело. Ангелам чужда общепринятая концепция молитвы. С одной стороны, он мог обратиться к Создателю напрямую, поэтому не было нужды сотрясать воздух своими чаяниями. С другой стороны, в корне молитв крылась беспомощность и отчаяние, а он испокон веков не чувствовал ничего подобного.

Наклонив бутылку над телом, Колин ровной струей вылил любимый напиток Найджела, покрывая тело с головы до пят. Потом сделал большой глоток и поднял ладонь, призывая тепло. Он послал поток энергии, и сверхзаряженные молекулы вспыхнули белым пламенем, а серебряная кровь с джином стали основой для зажигания.

Он отступил назад, не отрываясь от бутылки.

Тело Найджела кремировалось, от него поднимался белоснежного цвета дым, и, наблюдая, Колин думал, что белые клубы были своеобразной молитвой… или чем-то, максимально приближенным к этому понятию.

В итоге он опустился на землю, уселся, скрестив ноги. Тело горело дольше, чем он ожидал, и Колин ушел лишь когда остался один пепел.

Сейчас он поквитается с Джимом Хероном.

Тем самым кинжалом, которым Найджел убил себя.

Глава 5

— Она нужна нам. Чего ты от меня хочешь?

Ожидая от Джима ответа, Эдриан переместил вес с ноги на ногу, пытаясь распределить центнер-с-чем-то таким образом, чтобы больная нога не чувствовала себя будто в мясорубке. Безуспешно.

Джим посмотрел на лестницу, которой только что воспользовалась Сисси. — Я не хочу втягивать ее.

— Да. Так ты и сказал. — Эдриан посмотрел на стулья и диваны, точнее на их отсутствие в фойе. — Без обид, но мне нужно приземлить пятую точку.

Хромая по тесному пространству, он направился к гостиной в левой части дома. Когда они только заехали сюда… как давно это было? Неделю назад? Пятнадцать лет? Дом, казалось, как раз вступил в стадию предсмертных конвульсий: обои отклеивались по углам комнат, облупившиеся потолки усеяны пятнами, от старых викторианских дорожек остались одни лохмотья.

А сейчас? Он зашел в гостиную, в которой бархат на диванах, шелковые занавески, молдинги вокруг книжных шкафов и лакированных столешниц, все сияло новизной… будто он ступил в музей, в идеально сохранившуюся комнату конца восемнадцатого века. То же было справедливо для кухни, в которой они постоянно зависали, техника из сороковых годов внезапно заработала как новая от «GE», формайка сверкала, словно в витрине магазина. Та же песня на втором этаже, кружева на шторах и девчачьих балдахинах волшебным образом самозаштопались.

Чертовщина какая-то… сначала он подумал, что кто-то — не он, это точно — чистил все вокруг. Но Дайсон не залатает ковер, не починит кресла, не заштукатурит стену.

Но им и без этого хватало поводов для беспокойств.

Эдриан сделал вдох, вонь от дыма приправляла воздух, и он посмотрел на камин. Обуглившиеся останки внутри и на полу вокруг напоминали бумагу, словно кто-то пытался спалить собрание старых энциклопедий. Но нет, дело не в этом. Это — дерьмо — покрывала, которые раньше накрывали древнюю мебель. Сисси затолкала все в печь и чиркнула спичкой.

Можно сказать Пфффффффффф!

Огонь опалил обои вокруг очага, а ковер сорок на двадцать футов, хотя он и принимал ковровую версию Ботокса против старения, поджарился ровным полукругом.

Они, наверное, потратили весь депозит благодаря Сисси.

И, черт, может, Джим и прав. Если Сисси уже занималась поджигательством… эта разведка, в которую собирался Джим, не поможет ей смягчиться.

— И зачем ты ей рассказал? — спросил Джим, стоя в дверях. — Нахрена вообще?

— Рассказал о чем?

— Обо мне и Девине.

Эд повернулся. — Я не рас…

— Брехня.

Эд подался вперед, игнорируя яростные протесты бедра. — Давай на чистоту… я не сказал ей ни слова о тебе и Девине. Думаешь, я захочу усложнять и без того запутанную ситуацию?

Джим зашел в комнату и начал расхаживать по ней как запертый в клетке хищник. — Тогда откуда она узнала…

— Вот она.

Когда Сисси зашла с книгой, Джим, застыв, просто уставился на девушку… и в напряженной тишине, Эд подумал лишь об одном: почему хотя бы раз все не может пойти согласно их плану. Потому как сейчас уравнение выглядело весьма скверно: Джим, очевидно, ничего не говорил о своей любовнице-демоне. И сам Эд мог быть придурком, но он помнил каждое слово, вылетевшее из его рта, и этого дерьма он не говорил.

Сисси могла узнать это только из одного источника.