Бессмертный грех

— Ах да. — Пожарский суетливо бросился к сейфу и достал красную корочку. — Только там еще не указано название газеты. Но мы потом впишем.

Василий взял удостоверение, заглянул внутрь, засунул его в нагрудный карман и довольно хмыкнул:

— Знаете, за последние лет пять у меня было более сотни разных удостоверений. Даже в Академии наук пришлось числиться и в зоопарке. Но настоящее, не фальшивое удостоверение у меня впервые. Приятно, черт побери!

— Подождите. — Пожарский вдруг схватил Василия за руку и уставился на него воспаленным взглядом. — Подождите!

— Что — передумали давать мне удостоверение? — обернулся старший оперуполномоченный. — Ну вот, только я размечтался…

— Нет, конечно, нет. Просто я вспомнил, кто может сильно меня не любить и хотеть мести. Да, определенно может! Он очень сильно разозлился!

Глава 7 АЛЕКСАНДРА

Вася оказался предателем. Еще и предателем. Я прощала ему все — и хамство, и занудство, и невежество, и упертость… Перечислять можно часами, потому что он на девяносто пять процентов состоит из недостатков. Нет, после того, что он сделал, — на все сто процентов. Лизе я, конечно, не стала рассказывать о своем унижении — она бы просто меня не поняла. Лиза Стилль умеет так выстроить свои отношения с окружающими, что им просто в голову не приходит обижать ее. А я — дурацкая размазня, и со мной можно позволять себе любые гадостные выкрутасы. Да за то, что Вася меня отшил, его надо было сразу треснуть сковородкой по морде. Ну почему я этого не сделала?! Знаю почему — сковородки под рукой не оказалось. Ну когда наконец нам выдадут компьютеры, диктофоны и сковородки, а то сидим здесь без самого необходимого?

А в редакции обсуждали название газеты. Стена около приемной была вся увешана листочками с вариантами названия. А рядом стояла картонная коробка из-под компьютера с прорезью — всем предлагалось голосовать за понравившийся вариант. И хотя ни для кого не было секретом, что голосование — только игра в демократию и право выбора названия принадлежит руководству, к коробке не зарастала народная тропа. Хитрый Неволяев заготовил целую кучу «бюллетеней», которыми, якобы от лица разных сотрудников редакции, проголосовал за свое, то есть предложенное им название «Русский золотарь».

Сева Лунин, подкравшись к Неволяеву, который старательно пропихивал в прорезь коробки неизвестно какую по счету бумажку, спросил вкрадчиво:

— Мухлюете, Эдуард? Подтасовываете факты?

— Уйди, Лунин-гад, — отмахнулся Неволяев.

— Зря стараетесь, — продолжил Сева. — Ваш вариант непроходной.

— Пятьдесят человек за него проголосовало! — Неволяев потряс пачкой еще не опущенных в «урну» бюллетеней. — Пятьдесят! Не хрен собачий.

— Вас, конечно, не смущает, что, согласно данным отдела кадров, на сегодняшний день действующих единиц пока только тридцать шесть? Вместе с курьерами и уборщицами.

— Смущает? Меня? — Неволяев расхохотался. Действительно, представить себе фельетониста смущенным мог только слепой, а главное, глухой.

— А непроходной вариант я сразу отмел, — продолжал хвастаться Неволяев. — Как придумал его, так и отмел. Жаль, хорошее было бы название — «Говномет». Как?

— Мечта! — Сева причмокнул. — Просто блеск!

Неволяев довольно заурчал.

— А то! Но бесполезно. Пришлось остановиться на более стерильном варианте.

— Саня! — Сева помахал мне рукой. — Как тебе такие названия для нашей газеты, как «Говномет» и «Золотарь»?

— Мне кажется, — подумав, ответила я, — что они больше подходят для псевдонимов одного фельетониста. Пусть он так подписывает свои нетлении: З. Говномет или Г. Золотарь.

Неволяев посмотрел на меня с презрением:

— Понаберут бабья по объявлениям, а еще хотят приличную газету сделать.

Из приемной вышел Вася, скептически осмотрел коробку с прорезью сверху и спросил у Севы (не у меня, проклятущий! Тьфу, кажется Неволяев уже оказал на меня тлетворное влияние):

— На что денежки собираете? Не на водочку случаем?

— На названьице, — пояснил Сева. — Для газетки.

— И что — сдают? — удивился Вася. — На такую ерунду?

— Сдают, — улыбнулся Сева. — Вот гражданин аж пятьдесят раз отметился.

— Да?! — Василий во все глаза уставился на Неволяева. — А-а, помню-помню. Как раз собирался с вами побеседовать. Прошу ко мне.

— Ага! — Неволяев сплюнул под ноги. — Только ширинку застегну.

Я зажмурилась. Опять безумец Неволяев нарывается — ничему его Лиза не научила. А ведь Коновалов пострашнее будет. Но Вася, на удивление, повел себя спокойно.

— Застегни, конечно. А обычно она у тебя расстегнута? Зря, дорогой, простудишься.

— А ты что — доктор? — продолжал нарываться фельетонист.

— Я — начальник Службы безопасности. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что пойдем, милый, буду тебя воспитывать. А то народ жалуется. Случай, я вижу, запущенный, так что без телесных наказаний не обойтись.

— Да что я такого сделал? — захныкал Неволяев. — Уже настучали, проклятущие? Да плевал я на это голосование, мать его. Отпусти меня, дядя-гад.