Бессмертный полк Ленинграда

Оказалось, без пропуска нельзя. Удачно, что много раз, сокращая путь до отцовского кабинета, Элина перелезала через ограду, так что и в этот раз она воспользовалась привычной дорогой. Самое начало войны, часовые еще вели себя расслабленно, и не пальнули в сторону забравшемуся на охраняемый объект постороннего.

В штабе она отыскала кабинет комиссара, вошла и с порога:

– Хочу помогать фронту.

– Что ты умеешь делать?

– Для фронта я умею делать все.

Последовала недолгая пауза, должно быть военный размышлял, что такое поручить настырной девчонке, чтобы она не надорвалась и при этом принесла хоть какую-то пользу. О том, что девчонка не отстанет, он уже понял, по лихорадочному блеску темных глаз.

– Хорошо, будешь разносить раненым почту, писать им письма под диктовку, читать газеты и книги…

Это было мудрое решение. Вежливая, воспитанная девочка, которая будет выполнять мелкие поручения. Кто-то, смотря на Элю, вспомнит оставленную дома дочку, кто-то младшую сестру. Военным людям просто необходимо время от времени общаться со штатскими, тем более, если это домашняя девочка с двумя тугими косичками.

Первое время Элю не ставили на довольствие, проверяли, выдержит ли, не сбежит ли при виде первой крови. Не сбежала, выдержала, прижилась, осталась, стала своей.

Госпиталь располагался в городе Нежин в том самом лицее, в котором когда-то учился Николай Васильевич Гоголь.

Подобно разбушевавшейся стихии фронт катился в сторону Нежина, и добравшись до места, с наскока чуть было не поглотил город. Госпиталь сняли с места и, погрузив в поезда, погнали по всем фронтам.

Так Элина оказалась в самом сердце войны. На счастье, хотя какое там счастье, мама и младшая сестренка находились в том же поезде. Семья решила не разлучаться. Умереть – так вместе. А пока не умерли, всеми силами помогать друг другу.

Из окон поезда были видны черные от гари поля, урожай в 1941 году выдался богатейший, хлеб не успели убрать, его жгли. Низко стелился черный едкий дым, рыжее пламя катилось по полям, пожирая принесенную ему золотую жертву. Для того, чтобы проехать через территорию, полностью охваченную пламенем, пришлось поливать брезент, закрывающий окна и крышу поезда. Дышать было нечем, Элина прижимала одной рукой к лицу мокрое полотенце, обнимая другой рукой плачущую сестру. Когда черный дым остался за спиной, гарью пропахли волосы и одежда, гарь впитывалась в поры кожи, прорисовывая морщины в уголках глаз.

Война и будущее

Им позволили переночевать в сарае на соломе, а на следующий день семью Элины и еще нескольких врачей и сестер посадили на грузовик, и в путь-дорогу…

И вот хрупкая нежная девочка наравне со взрослыми таскает тяжеленные носилки. Занятая каторжной работой среди крови и боли, Элина еще не знает, что война догонит ее уже после победы.

Когда мы говорим о войне, обычно начинается счет, погибших, раненых, искалеченных. Служа на фронте наравне со взрослыми, хрупкая тринадцатилетняя санитарка заплатила самой возможностью иметь когда-либо детей! Надорвалась, и. приговор врачей был неутешительный.

– Ты никогда не сможешь иметь собственных детей! – Смеялась глядя в доверчивые глаза девочки-подростка злобная богиня войны, или это была сама смерть. «Хочешь получить от войны хлеба, дай ей мяса», – вторила ей главная героиня пьесы Бертольда Брехта «Мамаша Кураж». Но Элина не хотела военного хлеба! Она шла на фронт, не за пайком. Все, что она хотела, это работать для фронта. Она ничего не собиралась брать у войны, она жертвовала во имя победы.

Получается, что война умудрилась отобрать у нее то, о чем она еще даже не помышляла, нанеся удар в далеком будущем.

Но на то она и богиня-война, чтобы косить своей кровавой косой не только то, что есть, но и то, что еще даже не появилось, да теперь уже и не появится на свет.

Санитарный поезд летел к Сталинграду. К месту назначения прорывались под непрекращающимися бомбежками, причем немцы прекрасно видели красные кресты на крышах и стреляли по ним, должно быть, находя последние отличной мишенью.

Когда начиналась бомбежка, раздавалась команда «Всем из вагонов!» и все, кто мог, бежали в степь, оставив беззащитный поезд, зачастую с лежачими ранеными в нем и теми врачами и медсестрами, которые не могли отойти от своих пациентов. Горели вагоны, взрывались бомбы, часть состава сходила с рельс, с глухим стоном болезненно заваливаясь на бок.

Когда все заканчивалось, уцелевшие вагоны снова собирались в поезд. Погибших складывали на крыши вагонов, и эшелон спешил дальше. После одной из таких бомбежек отец отправился добровольцем под Сталинград. Со стороны это выглядело самоубийством.

Тыл

В это время госпиталь был эвакуирован в Уральск на переформирование, но часть личного состава, в том числе Эля, ее мама и сестренка, должны были дожидаться назначения в Актюбинске. Об этом городе ходила мрачная шутка: «из Актюбинска две дороги – в землю и на фронт».