Бессмертный полк Ленинграда

– Узнаете! Скоро узнаете!

Мы догадывались, что фашисты ждут специальный карательный отряд, который имел право жечь деревни с людьми. У немцев и здесь был порядок. Мы не ждали ничего хорошего, но неизвестность терзала нас. Мама налила стакан самогона охраннику, и у него развязался язык. Он хвастливо выложил:

– Вот сейчас спецы приедут и поджарят вас!

Сами не зная зачем, мы оделись потеплее. Просто потому, что нам что-то надо было делать, чтобы не задумываться о будущем. Мама уговаривала меня оставить прибор, но я не соглашалась, прижимая его к груди.

– Доченька, он тяжелый! И неизвестно, что нас ждет впереди.

Но я настаивала, еще сильнее прижимая прибор к себе. Тогда мама большим шерстяным платком привязала прибор к моей груди, надела на меня какие-то курточки, кофточки и пальто. Мы не плакали, а обнимали и целовали друг друга. Страха не было. Внутри все онемело и задубенело, пропало осознание реальности. Мы дышали, но были уже мертвы.

Ожидание становилось нестерпимым. Стемнело, но каратели не приезжали. Усилился мороз. Внезапно нам приказали покинуть дом и тут же его подожгли. Мы оказались в аду: все было охвачено пламенем. Огонь буйствовал, расшвыривая горящие бревна, вырывая их из стен строений. Головни летали над деревней, а падая взрывались, раскалываясь на части. Ветер срывал соломенные крыши, и они как факелы появлялись в разных местах, а падая, зажигали все новые и новые костры. В скотных дворах беспомощные животные, пытаясь спастись, бились о стены. От разрывающих сердце криков отчаяния хотелось бежать к ним, но помочь им было уже невозможно. Животные погибали в страшных муках. За что?!

Нас увозили в никуда. За санями бежали преданные, любящие и любимые Тузики, Мурки, Жучки, Васьки, Шарики и еще десятки четвероногих. Развлекаясь, фашисты расстреливали их. Трупы оставались лежать на дороге, укрытые саваном чистого снега. За что?!

Нас увозили в никуда.

Добравшись до какой-то деревни, сани остановились. Кто-то умер. Сопровождавшие нас охранники отвлеклись, не обращая на нас внимание. Неожиданно мама схватила меня за руку и силой резко втащила в ближайший дом, где мы увидели женщину, накрывавшую к ужину стол. При виде нас она испугалась, истерически закричала:

– Убирайтесь вон! Я из-за вас не хочу умирать!

Обеими руками она вытолкала нас к задней двери и сбросила с высокого крыльца к скотному двору в глубокий сугроб. Мы лежали в снегу, дрожа от страха, холода и безысходности, слышали редкие выстрелы. Бежать куда-то было бесполезно. Спрятаться – негде. Но надо пытаться искать выход.

Мы наткнулись на маленькое строение. Через открытую дверь пахло сеном. В этот полуразвалившийся сенник мы и спрятались. Мама положила меня спиной к задней стенке, забросав сеном. Сама закопалась в другом месте. Наконец отряд с пленными удалился. Выстрелы прекратились, наступила относительная тишина. В доме, откуда нас так любезно выбросили, ужинали немцы. Вскоре мы услыхали скрип снега: к сарайчику приближались двое, остановились перед входом.

И вдруг я почувствовала сильный толчок в грудь, а за ним еще более мощный. За спиной затрещали доски. Мне показалось, что я взлетела вместе с сараем. Не помню, теряла ли я сознание, но затем услышала удаляющиеся шаги немцев. Мы с мамой молчали: каждая боялась заговорить первой, чтобы в ответ не услышать тишину. Мама не выдержала:

– Доченька… Томочка!

– Мама. – прошептала я в ответ.

Итак, я осталась жива: путь штыку преградил металлический брайлевский прибор для письма слепых. Позже в одежде на уровне груди мы обнаружили две дыры.

Мы снова закопались в сено, согревая друг друга. Я, видимо, уснула.

– Тише! Тише! – шептала мне мама, – Я с тобой! Мы подумаем и найдем выход.

В полузабытьи я билась в ее объятьях, сквозь слезы повторяя:

– Мне страшно! Он догонит меня! Я сгорю! Я чувствую, как огненное чудовище хватает меня! Мне жарко!

Этот кошмарный сон многие годы преследовал меня, как Скарлетт, героиню романа «Унесенные ветром». Со временем и это прошло.

Было очень холодно и темно. Выбравшись из сарая, мы побрели по деревне искать помощи у людей. Проходя мимо одного дома, мы услышали детский смех. Решили постучать именно в эту дверь. Нам открыла женщина и без вопросов провела в комнату, где было тепло и вкусно пахло свежим хлебом. Четверо детей с любопытством смотрели на нас. Старшему, его зовут Ваня, было лет двенадцать, как и мне. Когда меня раздели, и мальчик увидел на моей груди прибор.

– Ой! Что это за железо на тебе? Ухты! Это рыцарские доспехи? – удивился он. А в это время мама рассматривала две дыры на кофточках, курточках, пальто и платке, которым был привязан к моей груди прибор.

– Это не рыцарские доспехи, – ответила я ему, – а прибор для письма слепых. Сегодня он спас мою жизнь.

Последние слова он пропустил мимо ушей, разглядывая со всех сторон прибор.

– Ты шутишь! Две железные пластины с дырками, какие-то точки по краю одной железки. Разве можно на этом что-нибудь написать?

– Дай листок бумаги и скажи, что написать.

Ваня подумал и предложил:

– Я хочу, чтобы папа скорее вернулся с войны домой.