Бессонов Алексей - Миры Королева (1-13)

раздавался стук шаров, и по покрытой дорогим ковром лестнице поднялся в

свои апартаменты. Заказав по телефону обед, я разоблачился, по-быстрому

принял душ, просушил свою гриву, не совсем подходящую для молодого

бизнесмена - в меру спортивного, образованного и воспитанного, но уж никак

не относящегося к заносчивой касте имперских офицеров - и, переодевшись в

халат, принялся за еду. Первым делом я выкушал сто граммов ледяной водки

из запотевшей рюмки и заел ее черепаховым супом. Да-да, это был суп из

самой настоящей земной черепахи, не сомневайтесь. С солдатской быстротой я

расправился с супом и в несколько расслабленном состоянии принялся терзать

роскошный кусок поросятины, зажаренной в сухарях с пряностями. Свиньи,

хвала Всевышнему, экзотикой не являются - в свое время их натащили сюда в

несметных количествах и долго лечили потом от генетических уродств.

Радиация, увы, не манна небесная. Наслаждаясь сочным шницелем, я вдруг

подумал, что мне совсем не хочется отсюда уезжать. "Грот" - воистину одно

из немногих в любимой нашей Метрополии заведений такого рода, где можно

по-настоящему отмокнуть, позабыв про мерзости окружающего мира. Во-первых,

в "Гроте" всего восемь номеров, правда, отличающихся истинно

аристократической роскошью. Во-вторых, цены здесь такие, что не всякий

сюда сунется. Не люкс, конечно, но и не бизнес-класс. Ближе, впрочем, к

люксу. Ну и в-третьих, "Грот" далек от столицы и вообще от городов, так

как находится в предгорьях Эль-Коррадро, высочайшей горной цепи планеты.

Связь с внешним миром осуществляется при помощи двух фотолетов,

находящихся в распоряжении хозяйки. О хозяйке разговор особый. Мадам

Листрендж - вдова известного в прошлом политика, громогласного

"милитариста" Оливера Листренджа, канувшего в Лету вместе с военными и

политическими авантюрами своей эпохи. Мадам - весьма консервативная дама,

и в ее владениях невозможны "всякие там непристойности!". Здесь все чинно

и спокойно. Не всякий клиент может получить здесь место - об этом

заботятся агенты мадам (точнее, купленные ею клерки ряда туристических

фирм). Прислуга именует постояльцев не иначе, как "миледи" и "милорд".

Кстати, о прислуге. Я уверен, что горничная имеет у старухи жалованье,

вполне сравнимое с базовым лейтенантским окладом, ибо живая прислуга -

это, знаете ли, роскошь. Само собой разумеется, что любые отношения с

барышнями, выходящие за рамки патриархальной благопристойности, исключены

как явление природы. Хотя убей меня Бог, если старушенция в свое время не

изменяла супругу с девочками. Но, разумеется, я не стану распространяться

об этом направо и налево. Как мадам не станет распространяться о том, что

в распоряжение молодого бизнесмена круглосуточно предоставлен канал

аварийной спецсвязи. Ну а горничная, каждое утро балующая меня чашкой

горячего шоколада, вряд ли выболтает кому-нибудь, что молодой джентльмен

постоянно имеет при себе мощнейший бластер, который может носить только

офицер СБ. Кто ей, бедняге, поверит-то?

 Я закончил прием пищи, сыто поскреб живот и принялся одеваться, чтобы

спуститься вниз и с почтением откушать кружку доброго грога, наслаждаясь

несравненной игрой милорда Чарных.

 Нынче был не сезон - в Метрополии шла повальная налоговая облава,

ежегодный кошмар делового мира, - и три номера в "Гроте" пустовали. Я свою

свободу объяснил тем, что все эти шишки принимает на себя мой компаньон, а

я-де вообще не лезу во взаимоотношения со всесокрушающей нашей финслужбой,

целиком сосредоточившись на вопросах технических. Звучало это, в общем-то,

довольно правдоподобно, подобные случаи были мне известны.

 В данный момент постояльцев здесь было пятеро: милорд Чарных с женой

и двумя очаровательными дочками-близняшками тринадцати лет; генерал

Рэтклиф - уникальная по-своему личность; весьма преуспевающий дизайнер

Энглунд; я и миледи ван Хорн - исключительной знойности колониальная вдова

под полета лет, страдающая запорами и обмороками. Миледи Чарных внизу не

появлялась. Это была весьма спортивная особа лет тридцати, целыми днями

гонявшая с дочками на снегоходах в поисках перелома шеи. Миледи не

интересовало ничто, кроме спорта и утех плоти, она была здоровая молодая

кобыла и чихать хотела на нашу мрачную компанию и бесконечные споры о

политике. Я ее понимал.

 Я надел черные брюки, мягкие плетеные туфли, повязал несколько

легкомысленный галстук с двумя лентами, накинул коричневый клубный камзол

с меховой оторочкой и спустился в курительную. Оная курительная

представляла собой нечто среднее между баром и бильярдной: здесь имелась

стойка, за которой дежурил неизменно веселый коктейльмейстер Боб, три

бильярда, с также - ах! - настоящий камин и уютные кожаные кресла.

 Здесь уже вовсю стучали шары: невозмутимый Энглунд, дымя сигаретой,

традиционно обувал милорда Чарных. Он делал это уже пять дней - на моей

памяТи - и с неизменным успехом. Чарных пыхтел, потел, но сделать ничего

не мог. Вообще этот деятель вызывал у меня сильнейшее отвращение. Типичный

вздорный "реднэк", представитель своей малолюдной аграрной планеты,

недалекий и шумный. Прямо-таки классический образец - впору портрет