Бестиарий. Книга странных существ

Вместо того, чтобы заплакать, Миша вывернулся из-под одеяла и осторожно, перевернувшись на живот, сполз с кровати. Прошел на цыпочках к ванной и потянул дверь на себя. Она скрипнула и приоткрылась.

Из открытого крана текла вода. Было влажно и душно, как в тропиках. Мама сидела на краю ванны, держа на коленях цветочный горшок. Огромная голубая орхидея-бабочка покачивалась у ее лица, касалась лепестками закрытых век, гладила щеки и губы. Пахло сладкой карамелью, и где-то внутри, в животе, искристой газировкой запузырилась радость. Как будто они едут в зоопарк, или Дед Мороз скоро придет, или надо задувать свечки на шоколадном торте, или… За спиной у Лили трепетали два перламутровых крыла.

— Ой! — сказал Миша.

Лиля открыла глаза, хитро улыбнулась и взмахнула крыльями. Блестящая пыльца разлетелась по воздуху.

…

— Ой! — повторил Миша и чихнул. Он лежал под одеялом. Мама сидела рядом, положив ладонь ему на лоб.

— Ты чего не спишь? — озабоченно поинтересовалась она. — Сопли? Опять заболел?

— Нет… — он пытался вспомнить, что такое радостное, цветное, красивое-прекрасивое приснилось ему пять минут назад, но никак не мог. — Бабушка вчера говорила, что у нас пахнет, как в сырой те-пли-це, поэтому я и чихаю.

— Не поэтому, — засмеялась в темноте Лиля. На полу таяла цепочка перламутровых следов, от ванной до кровати. — Совсем не поэтому.

Бабочка из баночки (очевидец Алексей Верт)

В дверь постучали: «Тук-пауза-тук-пауза-тук».

Миронов отложил в сторону «Каталог чешуекрылых России», выбрался из кресла и направился в прихожую.

— Кто там? — спросил он.

— Большие деньги, — ответил хриплый голос.

Миронов открыл дверь и посмотрел на говорившего. Жесткая щетина покрывала добрую половину его лица; кривой нос с горбинкой явно был сломан, и не единожды; волосы свисали до самых глаз. Глаза, кстати, смотрели настороженно, но с некой ноткой теплоты. Будто незнакомец — а Миронов видел этого человека впервые — уже заочно любил хозяина квартиры и очень им дорожил.

— Головач, — сказал незнакомец и уверенно протянул руку.

— Миронов, — ответил хозяин, раздумывая, что ему сообщили — прозвище или фамилию.

— Энтомолог? — уточнил посетитель.

— Да.

— Лепидо… — Головач достал из кармана смятую бумажку, прочитал и бережно вернул назад. — Лепидоптеролог?

Миронов кивнул.

— Ну, значит, не ошибся, — гость улыбнулся.

— Может, пройдем? — предложил наконец хозяин, поняв, что гость — по делу.

И они прошли.

— Итак? — спросил Миронов, присев на стул.

— Итак, — сказал Головач, устроившись в кресле. — Возможность заработать большие деньги.

— Сначала позвольте узнать: почему вы пришли именно ко мне?

Головач вновь полез в карман и достал уже другую смятую бумажку. В этой листовке, распечатанной на домашнем принтере Миронова и расклеенной по окрестным домам, граждан призывали беречь редкий вид бабочек «Hetaera esmeralda», чья популяция облюбовала городской парк в паре кварталов отсюда.

— Бережете редкие виды, — сказал он.

— Да. Берегу, — ответил Миронов.

— Отлично! Сколько наука может дать за редкий, ещё не исследованный вид бабочек?

— Ну, не знаю, — растерялся энтомолог. — Российская — немного, — собеседник поскучнел, и Миронов резко исправился. — Хотя… смотря насколько редкий вид.

Головач почесал бороду, затем волосы, а потом ещё и помассировал мочку уха.

— Я вам покажу. Уверяю, за это наука заплатит много! — гость хихикнул. — Выключите свет, профессор, и я вам продемонстрирую, как выглядят большие деньги!

Странные речи гостя показались энтомологу подозрительными, но он всё же выключил настольную лампу, и в комнате стало темно.

Миронов видел смутные очертания фигуры Головача. Тот в очередной раз исследовал содержимое своих карманов, что-то нашарил, удовлетворенно хмыкнул, а затем вдруг стало гораздо светлее, чем могло быть, включи энтомолог даже все лампы.

В маленькой банке из-под детского питания светилось нечто, поначалу показавшееся бабочкой. Но, подойдя ближе, Миронов удивленно ахнул и внезапно понял, насколько был прав Головач. Действительно, большие деньги выглядят именно так.

Золотистые светящиеся крылья, чуть мерцавшие, когда существо вздрагивало ими. И почти человеческая фигурка, у которой на спине эти два крыла и располагались. Более того, фигурка, скрестив на груди руки — руки?! — злобно смотрела на Миронова.

Энтомолог сглотнул, кашлянул и осторожно постучал ногтем по стеклу. Существо в ответ резко взмахнуло крыльями — при этом в банке поднялся вихрь золотой пыльцы — и, широко раскрывая крошечный рот, стало беззвучно кричать.

— Хорошее стекло, — усмехнулся Головач. — Звук не пропускает. Уж больно он пищит противно. И ещё нехорошими словами ругается…

— Оно разговаривает? — концентрация чудес в пределах одной комнаты повышалась.

— Если даже и так, — Головач пожал плечами, — то я его принес не языком трепать, а для дела. Скажите, куда его сдать можно, чтобы денег срубить побольше. Выгорит дело — вам тридцать процентов. Сохраним редкий вид для науки вместе, глядишь — и именем нашим назовут…