Все так случилось и со мной:Я столь надменен был и горд,Что никогда не допускалИ мысли, что на свете естьДостойная моей любви.Но только стоило Любви(Она ведь светоч наш и свет,Что освещает все кругом)Обжечь меня и опалитьМне перья («перья» значат «спесь»),К тому же затуманить взор —Я красотой был ослеплен —Как завершился мой полет,Не удержал я высотуИ вниз, беспомощный, упалИ очутился я в воде,И тотчас же смиренным стал.Сказал я: «перья» – это «спесь»,Ведь точно так, как птахам пухИ перья позволяют ввысьВзлететь и в воздухе парить,Вот так и сердце гордеца,Раздуто спесью, вверх летит —Он мнит себя превыше всех.Вот потому и говорятО том, кто гордостью объятБез должных для того причин,Что мол, еще не оперен,А уж летает он вовсю!Ну а теперь я разъяснюТо сходство, что я усмотрелМежду Смиреньем и водой:Смирению подвластны все —И богачи, и бедняки —И как вода стекает вниз,Смиренье держит их «внизу».И вот теперь меня АморЗаставил гордость позабытьИ в плечи голову втянуть —Я поведенье изменилИ новый облик приобрел,Как в муравейнике Олень.Когда Олень, совсем старик,Захочет молодость вернутьИ сбросить ветошь прежних кож,Чтоб шкуру новую одеть,Он, муравейник отыскав,Ложится прямо на негоИ дальше – ждет. А муравьиПолзут-бегут со всех сторон,А после, шкуру облепив,Справляют муравьиный пир:Кусают кожу и грызут,Покуда вовсе не сожрут.Когда они все доедят,Олень встает и прочь идет,А кожа новая растет —И вот уж он опять одет.