Бестолочь

Уолтер завел мотор. Элли будет первой, решил он. Было уже начало десятого. Он подумал, не позвонить ли ей прямо отсюда и попросить, чтобы она ждала его дома, но тут он вспомнил, что сегодня у нее спектакль «Ганс и Гретель». Канун Дня Благода­рения. Сейчас Элли играет в актовом зале «Харриджа», и сам он должен был сидеть там же. Приглашение лежало у него в кармане. Выругавшись, Уолтер остановил машину. У него опускались руки. Материал появится вечером в пятницу, если Киммель успеет снаб­дить им газеты. До понедельника Уолтер ничего не сможет пред­принять на работе. К понедельнику Дик Дженсен созреет, чтобы сказать: «Не получится, Уолтер. На меня не рассчитывай». Они собирались перебраться в новое бюро первого декабря. Кросс заявит, что фирма в нем не нуждается, так что ему лучше уйти и не возвращаться. Уолтер сомневался, что у него достанет му­жества в понедельник пойти на работу.

Он сжимал руль в потных руках. Машина подъезжала к тун­нелю. Как, интересно, он объяснит Элли свое отсутствие в зале? Да, разумеется, так и объяснит. Хоть раз скажет правду!

Глава 32

К одиннадцати Элли еще не вернулась домой, хотя Уолтер знал, что спектакль кончился в десять. Уолтер приехал в Леннерт и ждал в машине на улице напротив дома. На него напал сон, он изо всех сил старался не заснуть в машине.

Автомобиль Элли свернул на ее улицу примерно без четверти двенадцать; Уолтер вылез из машины и направился к стоянке, где она всегда оставляла Боадицею.

— Что у тебя случилось? — спросила Элли.

— Объясню наверху. Мне можно подняться?

— Опять Корби?

Он утвердительно кивнул.

Она ничего не сказала, только с горечью на него посмотрела, отомкнула дверь, и они поднялись по лестнице. Уолтер нес в фир­менной коробке сумку из крокодиловой кожи; там же, в магазине, он заказал украсить ее инициалами Элли и утром забрал по пути на работу. Коробку он вручил в квартире.

— C Днем Благодарения, Элли,— произнес он.— Жаль, не был на представлении. Как прошло?

— Удачно. Я задержалась с Вирджинией и миссис Пирсон. Им спектакль понравился больше, чем в прошлом году.

Она глянула на Уолтера, чуть улыбнулась и принялась откры­вать коробку. Коробка была большая, квадратная, выстланная тонкой оберточной бумагой. Элли тихо вскрикнула, увидев сумку из блестящей коричневой крокодиловой кожи, с позолоченной пряжкой и на ремне.

— Большая? — спросил он.

— Как чемодан,— рассмеялась Элли.

— Я заказал самую большую, а то бы ты получила ее еще пару недель тому назад.

— Расскажи о Корби,— попросила она.

— Пришлось ехать в Ньюарк,— начал Уолтер и запнулся, по­чувствовав, что едва ли сможет ей все рассказать.— Вообще-то не произошло ничего серьезного. Я... я встретился с Киммелем.

— C Киммелем! Как он выглядит?

На лице у Элли одно только любопытство, решил Уолтер, самое обычное любопытство.

— Большой жирный мужчина лет под сорок, умный, на вид спокойный...

— Как ты думаешь, он виновен?

— Не знаю.

— Так, а что произошло? Ты был в полиции?

— Да. Киммель не арестован. Возможно, он и не виновен. Ви­дишь ли, Корби на нем прямо помешан. Корби рвется на повыше­ние, и плевать ему на других.

— Но что же все-таки произошло?

Уолтер посмотрел на нее.

— Ему хотелось узнать, нет ли между мной и Киммелем ка­кой-нибудь связи, не считая той моей вырезки. Разумеется, нет.

Уолтер говорил с отчаянной убежденностью, которая обманула даже его самого. Может быть, ты разговариваешь с ней в послед­ний раз, думал он, в последний раз стоишь в этой комнате, она ведь узнает, что ты врал. Если в пятницу об этом не будет в газетах, Корби расскажет всем твоим знакомым, никого не пропустит. Уолтера несло:

— Он на нас не давил, ничего такого, просто задавал во­просы.

— У тебя измученный вид.

Он сел на тахту.

— Я и вправду измучен.

— Что еще было? — спросила она, складывая оберточную бумагу из коробки.

Уолтер знал, что бумагу она для чего-то приберегает. Точно как Клара, подумал он.

— Ничего,— ответил он.— Пришлось поехать. Просто было обидно пропустить сегодняшнее представление.

Она бросила на него взгляд, и Уолтер было засомневался, поверила ли она, что ничего другого с ним не случилось, хотя те­перь на лице у нее не было и тени недоверия.

— Ты что-нибудь ел? — спросила она.

Уолтер не помнил. Вместо ответа он поднял на Элли глаза. У него подкатил комок к горлу, как если бы им завладел слепой ужас. Он не знал, как это назвать. Он вдруг пожалел, что не же­нился на Элли, не сделал этого сразу после гибели Клары, но уже в следующий миг ему стало стыдно, что он мог жалеть об этом.

— Я приготовлю яичницу, больше в доме ничего нет,— сказала она и пошла на кухню.— Ты бы вздремнул. Яичница с кофе будут готовы через четверть часа.

Но Уолтер как сидел выпрямившись на тахте, так и остался сидеть. Ему показалось неправдоподобным, что она так спокойно отнеслась ко всему этому. Даже к тому, что он не был на пред­ставлении. А мысль о том, что она, возможно, притворяется, чтобы потом одним махом дать ему отставку, сообщала происходящему еще больше неправдоподобия.