Бестолочь

Подобное, подумалось Уолтеру, возможно только при Гитле­ре или в стенах сумасшедшего дома.

— Вот и Тони,— Корби указал на молодого человека,— со­гласен с тем, что Киммель мог уйти из кинотеатра сразу после того, как они там встретились, в пять минут девятого. Тони припоми­нает даже, что вечером после кино он хотел зайти к Киммелю, но того не было дома.

— Нет, он не говорил, что хотел,— боязливо возразил Ким­мель каким-то не своим, аденоидным голосом,— он не сказал, что заходил...

— Киммель, от вас за милю разит преступлением! — заорал

Корби; его голое скрипуче отскочил от голых стен. Вы так же виновны, как Стакхаус!

— Не убивал, не убивал! — тупо повтори,^rI Киммель, как мо­литву, гнусавым голосом с сильным иностранным акцентом, кото­рого Уолтер не замечал за ним раньше. В страстных отрицаниях Киммеля было нечто жалкое, напоминающее последние судороги тела, в котором не осталось пн одной целой кости.

— Тони знает про связь вашей жены с Эдом Киннардом, он мне сам сказал нынче утром. Он узнал об этом от всех соседей! во­пил Корби в лицо Киммелю. Он знает, что вы могли убить Хелен за это, да и за много меньшее, верно? Ну. убнли?!

Уолтер с ужасом наблюдал эту сцену. Он пытался представить Тони в кресле для свидетелей - смертельно напуганного неум­ного хулигана, чья внешность подсказывает: за деньги или угро­зами от него можно добиться любых показаний. Корби работает грубыми методами, однако добивается результатов. Киммель, казалось, вянет прямо на глазах, плавится, словно гора жира. Он опять повторил высоким голосом:

— Не убивал, не убивал!

Внезапно Корби лягнул ножки стула, на котором сидел Ким­мель, но ему не удалось выбить стул из-под Киммеля, тогда он наклонился и дернул за задние ножки. Киммель скатился со стула и с глухим ударом плюхнулся на пол. Тони привстал, словно соби­рался помочь Киммелю встать, но остался на месте. Корби пихнул Киммеля ногой. Тот медленно поднялся с выдохшимся достоинст­вом раненого слона. Голос Корби не смолкая призывал Киммеля сознаться, вдалбливал, что ему не оправдаться. Уолтер в точности знал, что будет говорить ему Корби, когда придет его очередь: припомнит ему посещения лавки, сделает вид, что безоговорочно верит истории Киммеля о разговоре про убийство и о том, как он потом исповедался Киммелю, притворится, что верит, будто все прочие ей тоже верят, и что Уолтер попал в самое безнадежное положение, какое только можно представить. Уолтер увидел, что Корби, жестикулируя, идет к нему, услышал отрывистые фразы, что он бросал на ходу, словно обращался к огромной аудитории: — ...этот человек! Это он навлек на вас все неприятности, Киммель! Уолтер Стакхаус, эта бестолочь!

— Заткнитесь! — произнес Уолтер.— Вы прекрасно знаете, что я не виновен. Вы говорили об этом раз, говорили два, одному Богу ведомо, сколько раз вы об этом говорили! Но если вы сумеете придумать захватывающую историю, чтобы какой-нибудь тупоум­ный сукин сын из ваших начальников погладил вас за нее по го­ловке, вы будете лгать и передергивать факты тысячекратно, лишь бы уверить всех в истинности своей бредовой теории.

— А вот это — ваша бредовая теория,— парировал Корби, отнюдь не рассердившись.

И Уолтер ему врезал. Удар пришелся под челюсть, перед Уолтером мелькнули в воздухе на фоне белой стены ноги Корби. и вот уже тот лежал на полу, роясь под пиджаком. Корби взял его на мушку и медленно поднялся.

— Еще один такой выпад — и я пущу в вас пулю — преду­предил Корби.

— И останетесь без вожделенного признания,— сказал Уолтер.— Почему вы меня не арестуете? Я же ударил офицера по­лиции!

— Не стану я вас арестовывать, Стакхаус,— окрысился Кор­би.— Это даст вам слишком много преимуществ. Вы такого не заслуживаете.

Корби стоял неподвижно и держал Уолтера на прицеле. Уолтер еще раз внимательно изучил его жесткое небольшое лицо, холод­ные светло-голубые глаза и спросил себя: а что, если Корби и в самом деле считает его убийцей? Считает, решил Уолтер, по той простой причине, что в душе у Корби не осталось и малейшего уголка, где могло бы гнездиться сомнение в его вине, и эту уве­ренность не поколебать, какой бы новый факт ни подвернулся в доказательство его невиновности. Уолтер взглянул на Киммеля: тот смотрел на него совершенно пустыми измученными глазами. Уолтеру неожиданно пришло в голову, что Корби довел Киммеля до безумия. Они оба спятили, и Корби и Киммель, каждый на свой лад. И этот молодой придурок на стуле!

— Либо я арестован, либо ухожу,— произнес Уолтер, повер­нулся и направился к двери.

Корби прыжком перегородил ему дорогу, наставив револьвер.

— Назад,— приказал он, придвинувшись к Уолтеру. На его костистом веснушчатом лбу выступили бисеринки пота, на челюсти, куда пришелся удар, розовело пятно.— Да и куда вам, собственно, идти? Что, по-вашему, ждет вас там, за дверями? Свобода? Да кто станет разговаривать с вами? Кто вам теперь друг?

Уолтер не отступил. Он посмотрел в лицо Корби, напряжен­ное и застывшее, как у безумца, и вспомнил Клару.