Бесы

Тогда было время особенное; наступило что-то новое, очень уж непохожее на прежнюю тишину, и что-то очень уж странное, но везде ощущаемое, даже в Скворешниках. Доходили разные слухи. Факты были вообще известны бо­лее или менее, но очевидно было, что кроме фактов явились и какие-то сопро­вождавшие их идеи, и, главное, в чрезмерном количестве. А это-то и смущало: никак невозможно было примениться и в точности узнать, что именно означа­ли эти идеи? Варвара Петровна, вследствие женского устройства натуры сво­ей, непременно хотела подразумевать в них секрет. Она принялась было сама читать газеты и журналы, заграничные запрещенные издания и даже начавши­еся тогда прокламации (всё это ей доставлялось); но у ней только голова закру­жилась. Принялась она писать письма: отвечали ей мало, и чем далее, тем непо­нятнее. Степан Трофимович торжественно приглашен был объяснить ей «все эти идеи» раз навсегда; но объяснениями его она осталась положительно не­довольна. Взгляд Степана Трофимовича на всеобщее движение был в высшей степени высокомерный; у него всё сводилось на то, что он сам забыт и нико­му не нужен. Наконец и о нем вспомянули, сначала в заграничных изданиях, как о ссыльном страдальце, и потом тотчас же в Петербурге, как о бывшей зве­зде в известном созвездии; даже сравнивали его почему-то с Радищевым[132]. За­тем кто-то напечатал, что он уже умер, и обещал его некролог[133]. Степан Трофи­мович мигом воскрес и сильно приосанился. Всё высокомерие его взгляда на современников разом соскочило, и в нем загорелась мечта: примкнуть к дви­жению и показать свои силы. Варвара Петровна тотчас же вновь и во всё уве­ровала и ужасно засуетилась. Решено было ехать в Петербург без малейшего от­лагательства, разузнать всё на деле, вникнуть лично и, если возможно, войти в новую деятельность всецело и нераздельно. Между прочим, она объявила, что готова основать свой журнал и посвятить ему отныне всю свою жизнь. Увидав, что дошло даже до этого, Степан Трофимович стал еще высокомернее, в дороге же начал относиться к Варваре Петровне почти покровительственно, что она тотчас же сложила в сердце своем. Впрочем, у ней была и другая весьма важная причина к поездке, именно возобновление высших связей. Надо было по воз­можности напомнить о себе в свете, по крайней мере попытаться. Гласным же предлогом к путешествию было свидание с единственным сыном, оканчивав­шим тогда курс наук в петербургском лицее[134].

VI