Бесы в Париже

- Давайте смотреть шире, - начал он. - Наша цель - дестабилизация. Феликс рассудил, что утечка информации из Комитета обороны вызовет тревогу в обществе и спровоцирует панику в прессе, поскольку Комитет обороны считается самой засекреченной организацией в стране. Больше даже, чем само правительство. - Он закурил и выдохнул целое облако дыма в воздух и без того насквозь прокуренного помещения. - Задача была такая: раздобыть сугубо секретные документы и устроить так, чтобы их обнаружили при подозрительных обстоятельствах. Имя Сейнака на конверте - дополнительный маневр, чтобы дать толчок охоте за ведьмами и приблизить нас к главной цели: показать нации, что левые - предатели. Способные, умные, но предатели. В то время как мы, правые, - это и есть сама нация. - Он снова затянулся сигаретой. - Наша позиция неизменна: мы отлично усвоили урок, данный нам горсточкой террористов - тех, кому удалось в конце прошлого века терроризировать Париж. Они взрывали свои жалкие самодельные бомбы там и сям: то в здании парламента, то в кафе у вокзала Сен-Лазар. "Как могут эти безумцы рассчитывать, что им удастся повлиять на судьбу нации? - говорили люди. - Да это просто сумасшедшие!" Но они не были сумасшедшими. В этом может убедиться каждый, кто не поленится почитать материалы суда над Вейлантом и Эмилем Анри. Они утверждали: бомба может изменить климат в обществе. Она способна достичь того, что не под силу никакой политической кампании. И, конечно же, они были правы. В наших сегодняшних условиях одна бомба стоит миллиона избирательских голосов. Нет более эффективного средства, чтобы вымести всю эту демократическую чепуху из мозгов обывателей и убедить их в том, что нации необходимы жесткое правительство и сильный человек у руля. Эта диалектика неопровержима...

Казалось, собственная речь действовала на него, как дурман, он слушал себя, забыв о присутствующих, и собственная логика, не встречая возражений, разила его наповал. Теория обретала плоть. Пьянящий, всепоглощающий момент творения истории!

Он притушил недокуренную сигарету, зажег новую и продолжал:

- Я думаю, Феликс согласится, что следует еще раз попытаться выполнить наш план. Под самым носом у полиции. Говорю это как человек, разработавший всю операцию от начала до конца, но, надеюсь, вы не предполагаете, что тут у меня чисто личный интерес. - Его манеры и речь оставались точными и педантичными.

- А почему бы не подкупить какого-нибудь журналиста? - Вопрос задала девушка.

- Боюсь, это бесполезно. Полиция поверит только в то, до чего она сама докопается. А нам необходимо, чтобы в это поверили. В конце концов утечка информации из Комитета обороны и вправду существует. Мы должны быть уверены, что никакая полицейская ищейка не заподозрит подлога. Пусть считают, что за этим кроются Советы. А для нас главное, чтобы так называемые государственные мужи почувствовали свое бессилие. Чтобы поняли: хозяева тут мы, а не они. Некоторые животные гипнотизируют намеченную жертву - вот образ, который я вижу перед собой...

Наступило короткое молчание, слышно было только пыхтение проходящей мимо баржи.

- А на мой взгляд, вся эта затея с мотоциклистом и несчастным случаем чересчур сложна, - заявила Ингрид, которую явно раздражали слова и манеры Бруно. - Ну ладно, пришлось ликвидировать этого малого, он для того и был предназначен. Но уж больно все хитроумно. Мы прямо как кучка интеллигентских ханжей - все норовим показать, какие мы умные. А нужно нечто простое, практичное, тесно связанное с политической ситуацией. Поменьше философии, побольше дела.

- Никому не запрещено вносить свои предложения, - сухо ответил Бруно, выдыхая сигаретный дым. - Я на монополию идей не претендую.

- Надо передать Сейнаку конверт в редакции "Юманите" или еще где-то и устроить так, чтобы полиция это дело сразу засекла.

- А как это устроить? Полицейским, чтобы провести специальный рейд, нужны основания, а чтобы эти основания появились, надо что-то придумать.

- А если его просто переслать почтой в "Фигаро" или на телевидение?

- Не годится. Оно попадет в министерство внутренних дел, там все постараются замять, газеты напишут только то, что им позволят. А если отправить в более независимое издание, то вся пресса завопит, что это подлог, и полиция с великой радостью это подтвердит. Уж если чему-то учиться у истории, то это тому, что с помощью насилия легче чего-нибудь добиться, чем законным путем. Вот хоть дело Дрейфуса - они же знали, что он ни в чем не виноват, и все же, совершенно правильно, с моей точки зрения...

- Знаем, слыхали, - перебил его главный. - Но сейчас-то что предпринять? - Он повернулся к самому молодому из всех, тому, что сидел от него слева, - бледному худому юнцу, который пока не произнес ни единого слова. Сняв с левой руки кольцо с печаткой, он вертел его в тонких пальцах. Наголо выбритая голова придавала ему вид ревностного семинариста, который все свое время проводит за чтением благочестивых текстов.

- Рене, когда ты увидишь Феликса?

Не отрывая взгляда от кольца, тот ответил кратко: