Бетховен. Биографический этюд

«Когда я впервые увидала того, кого хочу описать вам, весь мир померкнул предо мною. Пишу тебе о Бетховене, он заставил меня забыть обо всем, даже о тебе, о Гете! Не знаю, как выразить свою мысль, но, быть может, это невероятно и непонятно, тем не менее я ничуть не заблуждаюсь, утверждая, что человек этот далеко опередил современную цивилизацию. Достигнем ли мы его когда-нибудь? Сомнительно! Проживет ли он так долго, чтобы разрешить чудовищную задачу, задуманную гением его; может ли он достичь идеальной цели, которую наметил себе, и оставить нам таинственный ключ к обители истинного блаженства?.. После первой встречи он ежедневно навещает меня, если мне не удается самой побывать у него. Чтобы только наслаждаться беседой с ним, я бегу общества, отказываюсь от театров и музеев.

Признаюсь, я верю в божественную силу, составляющую сущность духовной природы, и эту силу Бетховен проявляет в своем искусстве; Бетховен чувствует, что он создает новый храм в духовной жизни. Ты, вероятно, понимаешь, что я хочу сказать и что справедливо из сказанного мною. Что могло бы заменить нам этот возвышенный дух? От кого можем мы ожидать того, что он дает нам? Вся жизнь человеческая бьется вокруг него, как часовой механизм; он один творит свободно никому недоступное и еще никем не созданное. Какое дело до всего обыденного человеку, который с восхода солнца до заката занят священнодействием, который забывает о пище, который на крыльях вдохновения несется среди однообразной будничной жизни. Он сам сказал мне: “Когда я гляжу вокруг себя, то у меня вырываются вздохи, потому что все окружающее противоречит моей религии; мне приходится презирать свет, который даже не подозревает, что музыка – высшее откровение, что она выше, чем вся премудрость и философия…” Все это сказал мне Бетховен при первой же встрече. Хотя для него я лишь ничтожество, но он так ласково и откровенно беседовал со мною, что я прониклась глубоким уважением к нему. Меня поразила даже его словоохотливость, так как я слышала, что он нелюдим и избегает вообще бесед. Никто не решался даже отправиться со мною к нему, и я должна была пойти одна. У него три квартиры, куда он прячется поочередно: в деревне, в городе и у Bastei; там я нашла его в третьем этаже… Он проводил меня домой и дорогой говорил много об искусстве, при этом голос его звучал так громко, он так часто останавливался среди улицы, что порою бывало неловко слушать его… Вчера я была с ним в прелестном саду, все было в цвету, воздух пропитан ароматом. “Поэзия Гете, – сказал он, останавливаясь среди аллеи, – действует сильно на меня не только своим содержанием, но также слогом, рифмою; она полна гармонии и побуждает меня также создавать ее… Ну, довольно философствовать, не то я опоздаю на репетицию… если вы поняли меня, то напишите это Гете; впрочем, я не уверен ни в чем и готов у него поучиться…” Он повел меня на репетицию; я сидела одна в пустой ложе, в полуосвещенном пространстве… О Гете, ни один царь, ни один король не сознает так своей мощи, как Бетховен… Вчера вечером я все записала, а сегодня утром прочла ему. “Я говорил все это? Что за дурь нашла на меня!” – воскликнул он. Затем он сам перечитал все и сделал поправки, чтобы ты мог понять мысль его.

Квартира его – это нечто необыкновенное: в первой комнате два или три безногих рояля лежат прямо на полу; тут же сундуки с вещами его и треногий стул; во второй комнате постель, состоящая летом и зимою из сенника и плохенького одеяла; умывальный прибор на сосновом столе; принадлежности ночного туалета валяются на полу. Он стал посмешищем благодаря своей рассеянности, ею злоупотребляют до того, что у него едва остается денег на самые насущные потребности. Друзья и братья обирают его, платья изорваны, вид растерянный…»

В ответ на это Гете писал своей юной подруге:

«Дорогое дитя, ваше письмо доставило мне минуты высокого счастья. Вы мужественно напрягли все ваши силы, чтобы внушить мне представление об этом высоком и благородном уме… Я был рад иметь пред собою образ этого гениального человека… Передайте от меня Бетховену лучшие пожелания и скажите, что я охотно готов принести некоторую жертву с целью свести с ним знакомство и обменяться мыслями и чувствами. Быть может, вы воспользуетесь влиянием своим и склоните его приехать в Карлсбад, где я провожу каждое лето. Там я на свободе буду слушать его, и поучаться от его речей. Просвещать его было бы с моей стороны просто нелепо; им руководит высокий ум, а лучи гения представляют ему все в истинном свете, тогда как мы находимся во тьме и едва определяем место, откуда загорается рассвет».

Вскоре затем Беттина, покинув Вену, получила другое письмо, без философских сентенций, без выспренных выражений, грубовато-простое, искреннее, полное глубокого, томительного чувства.

Вена, 11 августа 1810 года.

Бесценная подруга!