Бьется пульс Конго

Мне бросилось в глаза множество молодых людей, слоняющихся без дела. Бесчисленные уличные торговцы двигались по вечерам нескончаемой процессией между столиками кафе в надежде что-нибудь продать. У них можно было купить все что угодно, от шнурков для ботинок до змеиной кожи, от спичек до миниатюр из слоновой кости. Мне понравился молодой человек, который «оживил» мои запыленные ботинки. Он боролся с конкурентами весьма оригинальным способом. Вместо квитанции на двадцать франков, полученных за работу, он дал мне карточку с надписью: «Аль-Капоне, двадцать франков. Очень вам благодарен. Манианга Бонифаче». Далее следовал адрес.

— Зачем мне это? — спросил я.

— На случай, если я вам понадоблюсь, мосье.

— Ладно. Но почему же Аль-Капоне?

— Это мой герой, мосье. Он очень богат. Я видел его в кино.

И в самом деле! В кинотеатрах Леопольдвиля идут гангстерские фильмы, и их герои нередко находят себе подражателей на темных улочках ночного города. Горе одинокому ночному прохожему!

И все же Дендале, гангстерские фильмы, безработица, Калина, парк Гембисе — это еще не истинное лицо Леопольдвиля. Его я видел перед отъездом в Стэнливиль. К моему столу подошел четырнадцатилетний паренек и молча протянул руку. Я видел сквозь разорванную рубашку его ребра, а на лице со впалыми щеками — голодные глаза. Растрескавшиеся губы шептали:

— Три дня, мосье…

— Что ты имеешь в виду?

— Три дня я ничего не ел, мосье.

Ошибается, подумал я про себя. По-настоящему он не ел куда дольше. Я дал пареньку немного денег. Он сразу убежал, но недалеко, перед отелем «Регина» заказал себе кружку пива. Какая разница, начал он с пива или с хлеба? Может быть, он давно мечтал о пиве… Ведь он был один из сотен тысяч, которым не хватало самого необходимого.

На следующий день я вылетел в Стэнливиль.

КОКИЙАВИЛЬ

Руководитель миссии Всемирной организации здравоохранения в Леопольдвиле сообщил мне, что я должен вылететь в Стэнливиль, где меня встретят на аэродроме. Инструкций здесь было так же мало, как в Женеве. Единственное, что рекомендовалось, — это строгий нейтралитет.

Что это значило? Были ли здесь враждующие партии или группы, велись ли военные действия? Я, конечно, знал, что Чомбе имел свое сепаратное правительство в Катанге. Я знал, что недавно тихо скончалась сепаратная республика господина Калонжи[9], так называемая Алмазная республика, или Республика Южного Касаи. Но как обстояло дело с Гизенгой[10]?

«Нейтральные» войска ООН были фактически для Гизенги таким же тормозом, как и для Лумумбы. Вооруженные силы ООН, приглашенные Лумумбой для поддержки его законного правительства, в решающие моменты соблюдали нейтралитет, который был на пользу лишь его противникам. Так было и в тот критический сентябрьский день 1960 года, когда шведские отряды ООН не пропустили Лумумбу в здание Комитета по радиовещанию, где он собирался призвать народ выступить против незаконных махинаций Касавубу. Они остались «нейтральными» и тогда, когда Лумумбу в наручниках перевозили из Тисвиля в Элизабетвиль. Они соблюдали «нейтралитет» и в Стэнливиле, хотя всем было ясно, какую цель преследуют «приготовления» для атаки против Катанги и для чего в Стэнливиль непрерывно прибывают отряды конголезской армии. Гизенга очутился в тяжелом положении. Адула[11] требовал, чтобы он подчинился его правительству. Однако Гизенга, не получивший гарантий своей безопасности, решил остаться в Стэнливиле, особенно памятуя о судьбе Лумумбы. К тому же у него были осложнения с местным военачальником генералом Лундулой[12]. «Армия не должна служить ни Касавубу, ни Гизенге, — заявил Лундула, — армия служит конголезскому государству». Ссылками на якобы «нейтральную» армию Лундула дал Гизенге понять, что не считает его правительство законным и переходит в лагерь его политических противников. Поэтому Гизенге пришлось опираться на подразделения полковника Пакассы, который командовал гарнизоном в Кинду. Солдаты этого гарнизона получили печальную известность из-за убийства тринадцати итальянских летчиков в ноябре 1961 года, что дало правительству Адулы козырь против Гизенги. Во время моего пребывания в Стэнливиле в сентябре того года газеты в Леопольдвиле писали о «сепаратисте» Гизенге, сравнивая его с Чомбе.

Напряжение между Леопольдвилем и Стэнливилем обострялось вследствие измены Гизенге некоторых членов парламента в Стэнливиле. К тому же связь между Стэнливилем и Леопольдвилем стала нерегулярной.

Пароходное сообщение по реке было затруднено, а для въезда в Стэнливиль требовался пропуск. Самолеты войск ООН, однако, курсировали регулярно. В отдельных провинциях была очень сильна власть местных органов, что я вскоре почувствовал в Кокийавиле, административном центре Экваториальной провинции.