Без четверти два

В темном коридоре наверху пахло пылью и чем-то горьким. Мы прошли мимо двух рядов одинаковых дверей без номеров и каких-то отличительных знаков. Жаннет остановилась перед одной из них и, достав из кармана ключи, отперла ее.

– Нам сюда, – сказала она.

Пока я пытался разглядеть комнату, моя спутница зажгла свечу и поставила ее на низкий стул у кровати. Впрочем, это нельзя было назвать даже комнатой. Скорее, это была каморка. Тут была только вышеупомянутая кровать, стул рядом с ней, небольшой стол с креслом и умывальник в углу. На стене прямо напротив двери висело большое зеркало. Жаннет подошла к нему и оглядела себя.

– Здесь Жак провел последние годы своей жизни, – сказала она. – Он много работал – писал каждый день по нескольку листов.

– Он был писателем?

– Да. Его смерть сделала ему отличную рекламу. Книги продаются до сих пор. А в этом номере живут его призраки. Точнее, его герои. Те, о которых он так и не написал. Он всегда говорил мне, что те герои, о которых ты не пишешь, умирают, превращаются в призраков и следуют за тобой. Поэтому всегда надо заканчивать то, что ты начал писать.

Я заметил картину над кроватью и подошел для того, чтобы разглядеть ее повнимательнее. Это был «Сон Диккенса» – писатель спал в кресле за своим письменным столом, а вокруг роились его герои.

– Картина символична, что ни говори. – Я сделал паузу, приблизившись еще на пару шагов к кровати, и посмотрел на бурое пятно на стене под картиной. – А это что такое?

– Это то, что осталось в этой комнате от Жака, – ответила Жаннет. – Он застрелился здесь. На кровати. А на следующий день его нашла женщина, которая тут работает. Разумеется, спасти его было нельзя. Да он и не хотел, чтобы его спасали. Иначе бы сделал так, чтобы его в последний момент спасли.

– Почему ты думаешь, что он застрелился потому, что вы переспали?

Жаннет почти неслышно вздохнула.

– Я знаю только одно – он был моим последним родственником. Теперь я одна на этом свете. Впрочем, это к лучшему. Когда ты один, ты знаешь, что должен полагаться на себя.

– В этом ты права. – Я попытался отвести глаза от бурого пятна на стене, но у меня ничего не получалось – мой взгляд был прикован к этому месту. – Если на улице было жутко, то тут жутко вдвойне. Может, мы спустимся вниз и… – Я хотел сказать «и допьем вино», но заметил, что Жаннет принесла бутылку с собой, не забыв прихватить и коробочку с «зельем». – И… проведем время в более расслабляющей атмосфере?

– Мы останемся здесь. – Жаннет обняла меня за плечи и подвела к зеркалу. – Прикоснись к нему.

Я положил ладонь на прохладное стекло.

– Что ты там видишь?

– Жаннет, я далек от всех этих мистических…

Фраза оборвалась на половине. В зеркале я видел всю комнату – кровать, стоявшую на стуле свечу, а за ними была открытая дверь. В коридоре было темно, и за дверью – бесконечная черная пустота. Но через несколько секунд из этой пустоты вынырнул силуэт в белом. Женщина сделала пару шагов, переступила порог и остановилась, рассеянно потрепав свободно лежавшие на плечах рыжие волосы. Я почувствовал легкий порыв ветра, который принес с собой запах того самого масла для ванны – и того самого запаха тела, который я узнал бы из тысячи других запахов.

– Я сошел с ума, – сказал я как можно более отчетливее, и испугался звука своего голоса.

– Ты просто увидел то, что хотел увидеть, малыш, – ответила мне Лиза. – Повернись.