Без чувств (СИ)

Лицо покрыто красными пятнами, ноздри расширены. Я удосуживаюсь небрежного и мимолётного взгляда, после чего снова падаю на стул.

Ладно.

Комнату наполняет сигаретный дым. Мама бросается открывать окно и искать пепельницу.

— Между нами ничего нет и не будет, да? — усмехается Авдеев, потирая щетину и напоминая об обещаниях.

Удивительно, но я не испытываю стыда за вранье. Вообще ни капли. Между нами всё было, есть и будет. Всегда. Просто взрослым не обязательно лезть в чужую личную жизнь и пытаться навязывать свое мировоззрение. Пусть лучше со своими косяками разберутся.

— Я-то думал, что ты умненькая девочка, Дарья. До последнего верил. Ошибся, признаю.

У меня сводит зубы от оценок дяди Олега. Разве разговор предполагался на эту тему? Нет?

Я пас.

— Где Ратмир? — резко выпаливаю.

Интуиция настойчиво подкидывает варианты развития событий, но ни один мне не подходит. Тело цепенеет почти от каждого.

Да что же такое?

— Мой сын находится в СИЗО, ему грозит до восьми лет, — произносит Олег Вячеславович, опираясь на кухонную тумбу. — Он обвиняется в нанесении легких и тяжелых телесных повреждений. Один из пострадавших в коме.

Если бы я сейчас стояла, то, клянусь, рухнула бы на пол, потому что услышанное выбивает почву из-под ног.

— Вы врёте…

Сердце бьётся через раз. Кровь в жилах стынет. Я хочу стереть это из памяти.

— Не вру и не шучу, Дарья, — отвечает на слабые нападки Авдеев. — Янка в последнее время ушла в отрыв и таскалась где ни попадя. Когда осознала, что парни закидываются не только алкоголем, но и серьезной наркотой, и у них от неё напрочь сносит крышу, попыталась бежать…

Я слушаю, слушаю, слушаю.

Пытаюсь вникнуть в происходящее, но мозг упорно отрицает любые слова.

Этого не может быть.

Этого не должно случиться.

Это какая-то ошибка, подстава и развод!

— … мелкие гондоны закрыли её на даче. И она не придумала ничего лучше, чем позвонить старшему брату и попросить о помощи, что логично, наверное, но довольно опрометчиво, потому что Ратмир приехал, увидел нелицеприятную картину и не рассчитал сил. Опомнился уже когда Янка сорвала голос и набрала меня.

Тело потряхивает с каждой секундой сильнее. Я догадываюсь, что было дальше, но отказываюсь это принимать. Просто-напросто отказываюсь!

— Я могу его увидеть?

Звучу отрешенно, будто я не я. Грудная клетка давит и болит. Хочется ударить себя по щекам, чтобы наконец собраться и задать нужные вопросы, но ничего умного в голову не приходит.

— Нет, не можешь, — строго чеканит дядя Олег. — Ты ему кто, напомни? Жена? Родственница?

Татуировка жжёт кожу. Я жадно хватаю ртом воздух и мечтаю проснуться из этого кошмара.

— С Ратмиром работает адвокат. Я постараюсь сделать максимально возможное, но будь пострадавшие менее влиятельными людьми — проблема рассосалась бы почти без последствий. Беда в том, что Тимофей Золотарёв — сын начальника главного управления полиции области. Здесь задача не просто со звёздочкой, а с двумя.

Сжав пальцы в кулаки, поднимаю взгляд. На лице мужчины отражается много негативных эмоций, но мелькает и нечто уязвимо-непривычное. Скорее всего, горечь и сожаление о том, что так вышло.

Чтобы не быть голословным, Олег Вячеславович достает телефон, что-то листает в нем, после чего швыряет мобильный на стол.

От увиденной фотографии, залитой кровью, сильно мутит.

Я отворачиваюсь. Мама вздыхает, включая чайник. Плечи сгорбленные, голова опущена. Понятия не имею, как выгляжу я, если она — настолько плохо.

— Но вы же вытащите Мира?

Пожалуйста…

Не прошу, а умоляю. Интонацией, взглядом, мыслями. Готова и на колени встать, если нужно.

У Ратмира вся жизнь впереди — долгая и счастливая. Проблемы с контролем гнева были вызваны напряженной обстановкой в семье. И раз дядя Олег причастен к этому, то он и должен разгребать последствия.

Жена в больнице.

Дочь сломалась и капается в реабилитационном центре. Сын в СИЗО.

Все вокруг несчастны по причине того, что Авдеев-старший возомнил себя всесильным, но кое-где всё же просчитался.

— Я почему приехал… — тушит окурок в пепельнице, игнорируя мой последний вопрос. — Вам с матерью нужно улететь. Сегодня — максимум завтра.

Просьба-приказ бьёт почти что наотмашь. Я резко трезвею и выхожу из ступора.

— Нет, я не могу, — вскидываю руки в воздух. — Я буду ждать, пока Мир выйдет на свободу!

Олег Вячеславович отрывается от тумбы и медленно подходит к столу, сдавливая пальцами мои скулы и распиная взглядом.

— У тебя есть деньги? Власть? Возможности? Что у тебя есть, девочка, чтобы не просто мешаться под ногами?

— Олег…

Мама окликает любовника, чтобы сбавил напор, но её просьбы остаются без должных реакций.

— Как ебаться по углам — так мы взрослые… — качает головой Авдеев. — С сессией я решу. Всем, блядь, решу. Тебе, дочери и сыну. Дети, дети…

Выразить похвалу и признание — отчего-то не получается. В горле застревает ком, который я с трудом могу проглотить.

— Улетите с матерью на время. Ненадолго — пока всё утихнет. Поплаваете в море, позагораете на солнце. Я разве желал тебе чего-то плохого, Даш?