Без чувств (СИ)

Хочу поинтересоваться и съязвить: чем мы будем мешать в городе? Не тем ли, что во время решения насущных проблем захочется поебаться? Но я не рискую. Сдерживаю претензии и протесты, потому что в какой-то мере снова впадаю в зависимость.

— Времена сейчас смутные. Я подумаю, что можно сделать. Подключу друзей и знакомых, отвалю любые деньги за то, чтобы Ратмира отпустили. Ваша задача — нигде не отсвечивать. — Авдеев оборачивается к матери, отпуская наконец мои скулы: — Ксюш, найди паспорта и начинай собирать вещи. В условленное время за вами заедет водитель.

Глава 53

***

— Даш, давай прогуляемся на пляж? — предлагает мама, заглядывая в комнату без стука.

За окном ласково греет солнце, но я плотно закрыла жалюзи, потому что в нынешней ситуации не хочу даже на мгновение выбираться из мрака. В нем почему-то комфортнее.

— А давай без меня?

Отвернувшись к стене, рисую кончиками пальцев невидимые узоры. Зигзаг, сердечко, компас…

— Так не годится, милая. Ты совсем себя изводишь. Стала ужасно худой — одна кожа да кости.

Я недовольно закатываю глаза, когда пружинит пустующая половина кровати. Чёрт. Ну зачем это? Разве так сложно оставить меня в покое?

Прошло три с половиной недели, как мы находимся на самом теплом побережье Испании в доме друга Олега Вячеславовича. К пляжу рукой подать, но интереса к новым местам — ноль. Мама через день бронирует экскурсии и составляет маршрут прогулок, а я каждый раз категорически отказываюсь и почти не выхожу из своей комнаты, в надежде, что рано или поздно ей надоест меня дёргать.

Я вообще не хотела сюда лететь.

Помню, как вернулась в арендованную квартиру, упала на кровать, выплакала все слёзы и приняла важное решение. К назначенному времени не собрала ни вещи, ни документы. По моей вине рейс мы пропустили.

Ох, в каком бешенстве был дядя Олег! Наверное, если бы мама допустила его ко мне и дала адрес — размазал бы по стенке. Но она приехала одна. Долго просила и уговаривала. Потом шепотом сказала, что выбора у нас нет. Мы должны исчезнуть из города, иначе нас исчезнут отсюда силой.

— Всё будет хорошо, Даш… Вот увидишь…

На плечах и спине ощущаются легкие поглаживания. Я деревенею на долю секунды, а потом зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться. Как бы ни кичилась — я требую поддержки и добрых слов. Успокаивать себя уже не получается.

— Ма, а ты скучаешь по Олегу? Хотя бы немного?

Мне действительно интересно, ведь от него ни слуху, ни духу. Были ли у дяди Олега сильные чувства к маме — уже сомневаюсь, но продержаться четыре года на одной только похоти тоже нереально.

Наверное. Это не точно. У меня мало опыта в подобных делах.

— Скучаю, Даш. Сильно. Но пытаюсь принять новую реальность, в которой нас больше не будет.

По позвоночнику стекает холод. Я медленно разворачиваюсь. Мама лежит на подушке, сложив руки под щекой. Безумно красивая и смуглая. Волосы на жгучем солнце выгорели и стали будто бы ещё светлее.

— Думаешь, это всё? Конец?

Вопреки презрению к Авдееву-старшему — мне страшно. Я мало помню, когда мама была счастливой. Первые десять лет моей жизни она постоянно пропадала на заработках, а потом, когда умерла бабушка, впахивала в два раза больше. Почти не улыбалась, много плакала и не позволяла себе лишнего.

— Да. Всё зашло слишком далеко. Олегу будет проще вычеркнуть меня из жизни, чем продолжать рисковать и встречаться, когда на кону здоровье супруги и дочери, а ещё будущее сына.

Я вздыхаю, кусая щёку изнутри. В то, что всё будет хорошо — уже не верю, потому что не маленькая.

— Ты его любишь?

Мама ненадолго задумывается, отведя взгляд в потолок. В уголках глаз блестят слёзы, на губах грустная улыбка. Мы давно не делились настолько личным, но почему-то сейчас кажется, что лучше, чем друг друга — нас никто не поймет.

— Что такое любовь, Даш? Наверное, в восемнадцать я бы сказала, что это эмоции на разрыв, гулко колотящееся сердце, каждый раз, когда видишь мужчину, праздник, фейерверк, агония и сумасшествие. В тридцать шесть любовь я воспринимаю иначе: это спокойствие, умиротворение, стабильность, уважение и понимание. С Олегом было близко, но я с самого начала знала и понимала, что это не навсегда. Ольга, Ратмир и Яна — его семья, сила и жизнь. Я была лишь прихотью, которую он мог себе позволить. Не обидишься, если я расскажу правду о том, как мы познакомились? С самого начала?

Я только за, потому что, оказывается, нуждалась в подобных разговорах.

— С Авдеевым мы познакомились не в ресторане.

— А где?!

От неожиданности меня едва не подкидывает на месте.

— Помнишь, как зимой в четырнадцать лет ты заболела двусторонней пневмонией?

— Ага.

— А перед этим болела я. Мы переезжали на новую квартиру, аренда была дорогой. Я не вывозила. До такой степени, что обратилась за помощью к Элине.

Элина — это давняя мамина подруга.

— Она всегда твердила, что с моей внешностью нужно найти богатого покровителя и не париться. Мне тогда исполнилось тридцать два. Я действительно была ничего так…

Мама улыбается, и я тоже. Она и сейчас обалденная.