Без души

— Зачем ты врёшь? Даже про себя не говоришь это. Её бы не убили — вот правда. Впрочем, кажется, я понимаю, но не обвиняю тебя. Мне опять хочется спросить: за что? — оторвавшись от созерцания неба, тихая госпожа закрыла глаза, как-то тихо, по — детски вздохнув. И зябко передёрнула открытыми морозу плечиками.

Я некоторое время, молча, обдумывал ответ. Каждое слово.

— Это месть. Я отплатил тем же. Ларин — равнодушием. А у Далика отнял то, что и он у меня в прошлой жизни. Боль пойдёт ему на пользу, а когда я убью остальных членов его семьи, с долгами будет покончено. По — крайней мере, с их большей частью.

— И Ирэн тоже будет среди «остальных членов семьи»?

— Я ещё не решил. Обещал защищать её… Но ведь защита бывает разной, не так ли? Можно защитить и от жизни. Да, это смешно.

Ледяной ветер, проникая под тонкую шёлковую рубашку, впивался в кожу острыми иглами, причиняя боль — хоть какие-то ощущения. Я попросил Бездну не лишать меня этого.

— И это всё? Только из-за мести? Не смеши, ты мог придумать нечто более изящное.

Да, у меня богатая фантазия — в прошлой жизни я гордился ею. Но решил остановиться на этом варианте.

— Каждому своё. Так будет лучше. Какая разница: убил бы её я или кто-то другой. Чем эта месть хуже дугой? Ничем. Обыкновенная плата за боль, за унижение. За сломанную жизнь. За предательство.

Я вздрогнул, когда Смерть неожиданно громко и искренне засмеялась.

— Скажи, а ты не думал, что они могли тебя и не предавать?

— Глупость.

— Нет, Серег, это не глупость. Ты просто зациклился на одной идее и отказался посмотреть по сторонам. Итак, — тихая госпожа повернулась ко мне. — Сейчас я расскажу тебе две сказки. К сожалению, они грустные: ни в одной нет счастливого конца. Но ты послушай, вдруг сможешь услышать что-то знакомое?

Смерть задумалась, смешно вытянув губы трубочкой.

— Да, начну с этой. Её тебе будет проще понять. Любой мир состоит из двух составляющих, концентрация которых должна пребывать в относительном равенстве. Это обусловлено законами множественной вселенной. Ни творцам, ни кому-либо ещё этого не изменить. Свет, тьма, зло или добро… — названий много. Но они должны быть в равновесии. Мир, в котором основы нарушены — обречен. Зло нельзя изжить навсегда, уничтожить полностью. Кто-то все равно займет его место, желает он того или нет. У него будет другое лицо, новые задачи и приоритеты, но это будет все равно зло. Альтернатив нет. Если ты забираешь нечто, то должен предложить подходящую замену или же собой восполнить утрату — ещё одна основа. Неоспоримая истина. Но ведь каждый считает, что сможет найти свою правду? Никто не решится написать свод законов Единого творца, ведь на каждого праведника найдётся свой змей. И вот в одном маленьком красивом мире люди страдали вовсе не от абстрактного зла. У него было лицо и воплощение, оно убивало их родных и причиняло боль. И люди так устали, что перестали слушать доводы разума и заповеди своих богов. Кто осмелится обвинить их в том, что они просто устали бояться засыпать и хоронить своих детей? Они придумали, как казалось, идеальный способ обмануть законы вселенной. Навсегда изжить зло… Все очень просто. Они выдумали для себя спасителя и нашли его — того, кто смог бы взять на себя ответственность за их души и жизни, кто не принадлежал их миру и поэтому имел право вмешаться в основы. Маленький наивный мальчик, который смог победить. И он, конечно же, не знал, что множественная вселенная принимает лишь равноценный обмен: забрав что-либо у неё, нужно что-то отдать… Но что мог предложить случайный спаситель кроме себя самого? Отобрав у мира одну из опор, по закону мальчик сам должен был ею стать. Вся сила досталась ему. Именно этого и ждали жители мира. Прежде чем спаситель научится обращаться с этой силой, они обвинили его в предательстве и приговорили к смерти. Недавние друзья отдали его Бездне — изначальному Ничто. И вроде бы все хорошо: зло растворилось в пустоте и больше не сможет возродиться. Счастливый конец. Но жители мира сами забыли о законе равновесия. Зло нельзя уничтожить. Предав друга, лишаешься права на прощение. Мир, предавший своего спасителя — обречен, ведь теперь он сам становиться злом. Раковая опухоль на теле вселенной… Бездна, пожирающая саму себя. Желая избавиться от боли, замечательный волшебный мир вынес себе смертный приговор.

Покачал головой.

— Я знаю эту сказку, тихая госпожа. И ничего нового я не услышал. Тогда зачем?

Смерть улыбнулась.