Без Границ

Красота. Свет. Нежность. Душа радуется. Уважение. Чарующая любовь. Повиновение. Вкус соперничества, горечь и обида. Он не понят. Никем не понят. Падение. Долгое, тяжелое, мучительное. Все летит вниз. Небывалая скоростью. Свет устремляется вниз. Удар. Боль. Земля разверзлась от удара, пропуская в себя яркий свет. Он не затухает. Все ярче вспыхивает, пробираясь в недра, освещая их. Остановка. Неосознание. Обида. Отчаяние. Предательство. Ненависть. Возвышение. Подданные и армия. Признание величая. Всеобщая любовь. Уважение. Пьедестал. Равенство… Безразличие.

Харон слушал и не шевелился. Виктория сидела на полу с закрытыми глазами, крепко прижав к себе перо.

– Это часть Люцифера… – открыв глаза, прошептала она. – Он потерял его в мире людей. Должен был взять, но забыл.

– Ты видела историю в картинках. Ты видела то, что я даже не видел… Благодаря тебе я тоже смотрел…. Но людям это нельзя лицезреть.

Харон замолчал. Он не хотел говорить, что с такими знания нормально жить больше нельзя. Приходится прикидываться либо сумасшедшим, чтобы все отстали, либо молчать. Всю жизнь молчать.

Демон не был знатоком человеческих жизней, но даже он ясно понимал, что ничего хорошего не выйдет, если, допустим, Ольга Владимировна услышит историю Люцифера, которая прошла сквозь разум ее дочери.

– Я хочу оставить его себе. – Приказным тоном заявила Виктория, вставая с колен. – Здесь был Люцифер. Когда?

– Виктория. Нет…

Девушка улыбнулась и укоризненно покачала головой. Неприкрытая ложь мужчины развлекла ее.

– Я и не думала, что такое может быть. – Трогая перо, стараясь смотреть сквозь прищуренные глаза, сказала девушка. – Харон, я оставлю его себе. И…Я не спрашиваю разрешения. Это не обсуждается.

Демон стоял в растерянности: такого он никогда не видел. Конечно, за свое многовековое существование он имел дело с ведьмами. Они сами звали его в свою постель. Они знали, что их ждет и никогда не возражали против. Некоторые пытались произвести магическое воздействие, но погибали. Их изящная самоуверенность уничтожала жизнь.

Но Виктория – это совсем другое дело. Демону нравилась эта девушка. Ее стесненная недоступность, ее развратные мысли, легкое поведение и ослепительная улыбка. Ее сильный нрав и детское простодушие.

Харон ждал, когда Виктория начнет понимать, что за активность в ней проснулась. Ему было интересно, что девушка будет делать, думать, попытается ли сделать еще какую-нибудь глупость.

Ее пальцы, нежные, мягкие, гладили перо Люцифера, передавая все ощущения и больные воспоминания в душу. Они скрывались. Не давали рассмотреть себя. Мельтешили и копошились, как личинки комаров. Но для Виктории было достаточно этого…и для Харона тоже.

Девушка вовсе забыла о духе с петлей на шее, вспоминая образ Люцифера, его бордовые глаза и запах ели. От осознания его жизни почему-то в ней проснулась такая жалость и печаль по отношению к владыке ада. Какой тут дух с петлей?

В ту ночь они спали вдвоем. На одной громадной кровати. Первая совместная ночь.

В ту ночь ей снился хвойный лес и огромный филин, который так громко ухал, смотря на мир большими желтыми глазами. Сквозь сон Виктория чувствовала невероятное умиротворение и спокойствие. Теплые руки желанного мужчины гладили ее расслабленное тело всю ночь. Впервые за долгое время Вика, действительно, расслабилась.

В ту ночь Харон покрыл все ее тело легкими поцелуями. Каждый миллиметр был укутан волшебной лаской. Впервые он все чувствовал по-другому, потому что его жизнь была не во сне. И ему так нравилось это новое, усовершенствованное чувство. Ответная реакция девушки была осознана, а не задурманена пустыней сна.

В ту ночь между ними ничего не было. Виктория продолжала настаивать на романтике и бурном периоде ухаживаний. Харон же поражался. Все, что он мог делать с этой земной женщиной, так это поражаться.

26 сентября 2013 (четверг)

Почти месяц прошел с момента заключения сделки Виктории и Люцифера.

Сентябрь подкрадывался к концу. Холодало. Хотя трясогузки и скворцы все еще топтали лапками безжалостные мостовые и привокзальные площади в поисках еды. Они ждали какой-нибудь крошки от человека, ведь мошки уже не летали. И, к счастью, люди не все жадные и не все спешат. Пухлых птиц и их оперившихся птенцов, готовящихся к долгим перелетам, все-таки подкармливали.

Листва потихоньку желтела и падала. В тихом, безмолвном парке было слышно, как едва шурша, листочки отрывались с макушек сонных деревьев, и неспешно падали вниз, кружась в легком завихренном танце. Их удивительный окрас поражал глаза. Столько цветов и оттенков на деревьях, на листьях, на траве. Существует ли вообще столько названий для цветов в осенней палитре?

Конечно же, дожди. Мягкие, монотонные, но не проливные. Вода с неба шепчет себе да шепчет о чем-то. Никто не слушает. Весь мир в плеере, шея обмотана проводами, опустошающими страдающий гипоксией искусственными и небывалыми звуками мозг. А дождь все шепчет и шепчет, земля благоухает перед крепким сном.