Без гробовой доски

— Вроде того. Она пожелала защитить свои цветы. А каким образом ей это удалось, даже для меня — тайна, как и происхождение самой Элоизы. Она утверждает, что ее назвали так в честь песни группы, существовавшей еще до Конца Света — «Наутилус Помпилиус», но на самом деле она гораздо старше. А танк действительно можно увидеть на верхушках старых елок с другой стороны у опушки леса. Оставили отпугивать вампиров. Так что они, в самом деле, могут расти очень быстро. Поджигая этот лес, упыри каждый раз видели его целым и невредимым при следующем налете. В сам Черный Лес соваться не рисковали, но Элоиза не могла вырастить его дальше, ведь тогда людям негде было бы возделывать поля и огороды. Для нее здешние жители, словно часть ее сада, в обиду их она не даст. В байках и легендах её описывают кровожадным чудовищем, что наслаждается, скармливая людей живьём своим цветам. Но на деле она спасал людей больше, чем те, кто посвятили этому свою жизнь.

— Вампиры не пытались до нее добраться? — полюбопытствовала Руслана.

— Не только пытались, но и добирались. С одним и тем же результатом — превращались в пепел. Миновав Черный Лес на аэропланах, многие думали, что опасность позади, но либо гибли в саду, либо влюблялись в Элоизу. При последнем варианте они рассказывали все, что знали, и Элоиза использовала эту информацию… так что с тех пор у упырей пропало желание сюда соваться. Только искатели приключений иногда еще рыскают на окраинах.

Какое-то время мы шли молча. Я любовалась елками и разглядывала шишки, похожие больше на собранные в продолговатый пучок острые клыки. Алик бы уже строил версии их устройства…

Неожиданно елки расступились, открыв усыпанные мерцающими цветами холмы, посреди которых вдалеке уютно светил окнами небольшой домик, тонущий в фиолетовых сполохах.

Я заворожено шла по дорожке мощенной выглаженными веками камнями, разглядывая необычайные цветы. Голова кружилась от их разнообразия, красоты и ароматов. Море загадочных огней превращало мглу в зыбкий полумрак, не дававший рассмотреть сад целиком. Вдоль дорожки росли кусты, похожие на морские кораллы, которые шевелились и пытались нас схватить. За ними на ближайшем холме росли низкие деревья, пышные, с крупной листвой, кайма которой мерцала. Среди нее то и дело вспыхивали оранжевым светом большие шары. Иногда они открывались, тонкими нитями стреляя в пролетавших мимо летучих мышей, и мгновенно захлопывались, получив добычу. Мы с Русланой едва не стали жертвами «кораллов» пока наблюдали за этой охотой.

Вокруг следующего холма широким кольцом раскинулись заросли белых трубочек, вившихся сплошными рядами и смахивавших на коралловые полипы. Они росли плотно и густо, а внутри каждой трепетал огонёк настоящего пламени. В том, что пламя настоящее, я убедилась, попытавшись рассмотреть их ближе. Пролетавших вблизи мушек и летучих мышей трубки не трогали, так что, улучив момент, когда Ира на меня не смотрела, я отважно протянула к ним руку.

Надежда была на то, что моих добрых намерений будет достаточно, и цветы не обидятся, если к ним просто прикоснуться. Они, и правда, абсолютно никак не отреагировали на прикосновение к их плотной гладкой поверхности, а вот рукав, пробыв несколько секунд под воздействием огня из соседней трубки, начал тлеть, наполняя душистый воздух характерным запахом паленого.

За колонией трубок холм пестрел высокими жутковатыми цветами, соцветия которых постоянно складывались и раскрывались веерами в несколько слоев, уменьшаясь к основанию. В сложенном виде они походили на острые кинжалы, а раскрываясь, мерцали цветными перепонками. Звук, который они издавали, не поддавался описанию, но наполнял душу безотчетным ужасом. Я бы не удивилась, выскочи они из земли и бросься к нам.

Рядом, на том же холме, росли цветы, лепестки которых крепились к стеблю лучистыми розетками. В один такой угодила летучая мышь, и твердый с виду стебель скрутился спиралью, а мягкие лепестки облепили зверька подобно жадным пастям, не оставляя шансов на спасение.

По другую сторону дорожки целую рощу занимали огромные раскрывшиеся стручки невероятных цветов и оттенков, в которых росли горошины, больше похожие на жемчужины. Размеры варьировались от огромных, до совсем неразличимых в полумгле. Но не все «жемчужины» одинаковые — казалось, из некоторых вот-вот выберется наружу нечто запредельно жуткое…

Стручки изгибались в самые замысловатые фигуры, разворачивая внутренности с горошинами то тут, то там, и только с огромным трудом мне удалось справиться с желанием залезть в этот непроходимый лабиринт.