Без любви не считается

Ну что за прелесть? Если не мне, то я предпочла бы, чтобы Марк достался ему.

– Расслабься, старшенький. Я сама за ним поухаживаю.

Встаю, небрежно коснувшись плеча Марка, и ухожу на кухню, где на столе стоят несколько тарелок, накрытых пищевой пленкой. Почему Рождественский передумал? Почему решил почтить нас своим присутствием? Хочется верить, что из-за меня, конечно, но это вряд ли. Надо бы спросить у него. Беру чистую тарелку, достаю из ящика вилку и нож. Жаль, короны нет, я бы с удовольствием надела ее сейчас Марку на голову. Может, из салфеток накрутить?

Возвращаюсь в гостиную, брови удивленно ползут на лоб. Марк уже нашел себе тарелку. Мою! Он жует и непринужденно болтает с Колей, Димой и мамой, которые вновь принялись обсуждать веселые истории из клиники. Занимаю свое место, Марк искоса поглядывает на меня.

– Ты добавила кинзу в мясо, – шепчет он.

– В той порции, что я оставила тебе, кинзы нет.

– Я польщен. Съем ее завтра.

Прищуриваюсь и качаю головой. В чем подвох? Я не понимаю.

– Что-то не так?

– Ты меня удивил.

Он наклоняется ближе и говорит так, чтобы услышала только я:

– Ди, я у себя дома. Здесь семейный ужин, и половина из присутствующих – моя семья. Считаешь, я должен был поесть в уголке на кухне? Не слишком ли вы офигели, пытаясь вытеснить меня из моей же жизни, чтобы решить свои проблемы?

Опускаю взгляд, ощутив призрачный удар. Мое внимание и переживания так сосредоточились на Диме, Соне, Дарине, на мне самой, что я совсем забыла – личное пространство еще одного человека подверглось нападению. И отчасти это моя вина.

– Я…

– Не парься. Я не злюсь, – весело перебивает Марк. – Подай мне тарталетки, пожалуйста. Все, что остались.

Размеренное течение вечера сопровождается историями из нашего с Димой детства. Коля признается, что раньше до чертиков боялся маму, а она – что считала его самым пропащим из Диминых друзей, но рада, что ошибалась. Мы с братом активно поддерживаем беседу, предаваясь воспоминаниям и рассказывая о том, как жили после моего отъезда, а вот Соня и Марк не отличаются общительностью. Она сосредоточена на вине и кукурузе, которую методично выбирает из салата, а он только на еде, ну и еще на моем бедре, где большую часть времени проводит его ладонь.

Смеюсь с очередной разрывной истории Димы и Коли, о том, как они однажды чуть не сожгли нашу квартиру, пытаясь приготовить домашние чипсы.

– Я не знал, что нельзя заливать горящее масло водой! – кричит Дима.

– А я не знал, что масло вообще может гореть синим пламенем! – добавляет Коля.

– А вот я прекрасно знала, что хочу поотрывать вам головы. Две недели квартира гарью воняла. Я столько от соседей наслушалась, – вздыхает мама.

– А я помню, как мы отмывали потолок. И, кстати, – перевожу взгляд с брата на Колю, – я хотела оторвать вам не только головы.

– Этих пиротехников вообще нельзя к огню подпускать, – неожиданно подключается Марк. – Один раз они подожгли занавески, пытаясь зажечь бенгальские огни.

– Не-е-ет! – скулит Коля.

– Марк, не рассказывай! – молит Дима.

– О чем? О том, как на Новый год вы уснули в кладовке, потому что…

– Ма-а-арк! – хором вопят парни.

Рождественский довольно ухмыляется, а я не могу отвести от него взгляд. Он, похоже, чувствует это и поворачивается ко мне лицом. В его глазах немой вопрос, и я коротко мотаю головой, потому что ответа у меня нет. Марк протягивает руку, касаясь большим пальцем уголка моих губ, словно смахивает крошку, и возвращается к беседе, от чего Коля и Дима вновь принимаются уговаривать его заткнуться, мама звонко смеется, а вот Соня с каждой секундой становится все мрачнее. Она смотрит на полупустой бокал, я уже сбилась, какой по счету, но, по всей видимости, до нужной кондиции все еще далеко.

«Давай же, Золушка. Сделай хоть что-нибудь. Мне становится скучно».

– Марк, обнови, пожалуйста, напитки дамам, – просит мама.

На ее лице светлое умиротворение, а во взгляде совсем немного оценки, о которой я спрошу позже. Мы точно родственницы, и сейчас я как никогда горжусь этим.

– Конечно, – кивает Марк и поднимает бутылку.

Получаю наполненный бокал, следующий отправляется к маме. Марк берет пустой бокал Сони, наливает вино и собирается поставить его на стол, но Соня протягивает руку, глядя ему в глаза.

– Спасибо, – произносит она, не моргая.

Марк ничего ей не отвечает, но от неловкой паузы спасает Коля, который задает очередной провокационный вопрос о беременных, привлекая всеобщее внимание. Очень вовремя. Я уже начинаю думать, что Мышелов тоже на моей стороне. Он хоть и кажется поверхностным, но на самом деле может быть глубже, чем Байкал. Правда, это не точно.