Без наставника

— Я никогда особенно не интересовался порядком оплаты, — сказал Виолат. — Как вы говорите, параграф Alla?

— Так, во всяком случае, требует союз служащих. Что из этого получится, увидим после выборов.

Хюбенталь разгорячился.

— Гораздо важнее, мне кажется, что наконец-то создается возможность продвижения по службе, которую нам обещают уже столько лет. Не забывайте о социальных аспектах этого вопроса, господа.

— Обер-лерер реального училища; кажется, речь шла о таком звании? — спросил Годелунд.

— Дебаты по этому вопросу еще не закончены. Комиссия колеблется между…

— По мне, пускай эти приятели величают меня хоть обер-задницей, лишь бы прибавили марок сто в месяц! — сказал Нонненрот.

Годелунд взглянул на него, совершенно потрясенный.

— Надо ведь и престиж соблюдать, — сказал он после паузы.

— Тут я могу с вами только согласиться! — Хюбенталь слегка отодвинулся от Нонненрота и принялся за свой кефир. — Дело не только в престиже, хотя мы не можем недооценивать и этот фактор, особенно имея в виду нашу профессию, которая всегда в поле зрения общественности, — сказал он. — Но, по существу, речь идет о другом, господа: о социальной справедливости.

— А вы верите в белого аиста?

— Я разделяю ваш пессимизм, коллега Нонненрот, но я реагирую по-другому. В нашем так называемом демократическом государстве…

— Браво!

— …то и дело пишут о социальной справедливости…

— Бумага все стерпит!

— Пора и нам вкусить плодов этой справедливости.

— Совершенно верно!

— Мы не требуем многого. Мы требуем от государства только выполнения долга перед своими гражданами. А это, не в последнюю очередь, проявляется в практическом финансовом поощрении, определяемом в соответствии с образованием, заслугами и значением нашего сословия! То, что священник… не поймите меня неправильно, господин викарий…

— Боже упаси, господин Хюбенталь, — сказал, ухмыляясь, викарий и благосклонно похлопал своего соседа по плечу.

— …и судья — если говорить о людях примерно одного уровня — нынче получают, не прилагая никаких усилий. А по какому, собственно, праву, спрашиваю я вас?

— Это я вам могу растолковать, — сказал Нонненрот. — К юстиции люди относятся с почтением, пока живы, — ведь у каждого рыльце в пушку. А к их преподобиям — только когда на тот свет готовятся: каждого страх берет, а вдруг ад и в самом деле есть.

Д-р Немитц так захихикал, что даже поперхнулся; он встал, постучал себя по спине, подошел к двери и открыл ее.

В дверях стоял ученик младшего класса и держал в руках чучело попугая.

— Это вам, господин Нонненрот, — сказал д-р Немитц.

— Поставьте-ка этого приятеля на стол!

— Какие-нибудь слухи о новых ставках уже просочились, коллега Хюбенталь?

— По моим сведениям — все это, конечно, еще неофициально, — прежде всего позаботились о молодых коллегах.

— Давно пора! — сказал Матушат.

— Тут я с вами не могу согласиться, уважаемый коллега! Когда я начинал в тысяча девятьсот девятом году, мое жалованье не составляло и половины…

— Но нельзя же сравнивать, господин Годелунд! Тогда масло, наверное, стоило одну марку.

— Да, но с тех пор молодому поколению повышали жалованье раз десять, старикам его повысили всего один раз, — сказал Годелунд.

— У меня на этот счет совсем другая точка зрения. Я никогда не задумывался над тем, почему жалованье, с которым выходят на пенсию, в два раза выше, чем те жалкие пфенниги, с которых нам приходится начинать! Признаю: у многих дети учатся или дочери хотят выйти замуж, но все же такой колоссальной разницы в оплате нет ни в одной другой профессии.

— Не забывайте, уважаемый коллега, что тем самым вознаграждается тридцати- или сорокалетняя деятельность.

— Тут вы вряд ли встретите сочувствие у молодых людей, коллега Годелунд, — сказал Хюбенталь.

— Один из молодых коллег — я не хочу называть имени, но я записал себе его слова — на днях, как мне передавали, сказал на уроке истории следующее: «Национал-социализм — это была реакционная революция. Варварская утопия людей, давным-давно упустивших свои шансы. «Третий рейх» был не в последнюю очередь воздвигнут благодаря честолюбию и глупости немецкого учителя».

— Этого не может быть!

— Назовите имя!

— И вы еще спрашиваете, уважаемый коллега?

— Я подниму этот вопрос на следующей конференции! — бушевал Риклинг.

В этот момент вошел Грёневольд со стопкой тетрадей.

— Lupus in fabula^[95], — сказал Нонненрот.

— В чем дело?

— Меня интересует, какое у вас всех мнение о Курафейском? — быстро спросил д-р Немитц и огляделся.

— Из шестого «Б»?

— Да.

— По-английскому удовлетворительно, — сказал Харрах. — Но он мог бы добиться большего.

— Я имею в виду не столько его оценки по отдельным предметам, сколько вообще поведение в целом.

— Много журавлей в небе, да ни один в школу не залетает, — сказал Риклинг и записал что-то в своем блокноте.

— Нахальный парень.

— Нельзя забывать, он переживает период полового созревания.

— Он его переживает с каменного века, — сказал Нонненрот.

— Мы с ним еще хлебнем горя…