Без оглядки на богов. Взлет современной Индии

Но самого по себе экономического роста недостаточно: как говорят экономисты, экономический рост – это необходимое, но недостаточное условие устранения бедности. Имеет значение еще и качество роста. Он может достигаться за счет развития капиталоемких отраслей, как это было в Индии, когда создавалось сравнительно немного новых рабочих мест, или, как это происходит в Китае, за счет развития трудоемких отраслей, когда свою долю выгоды от экономического роста, соблазнительно мерцающей на голубом экране, получает куда большая часть зрителей. До того как Манмохан Сингх стал премьер-министром, я довольно регулярно общался с ним. Поскольку он занимает выдающееся место в истории индийской политики – с конца 1960-х годов он занимал решительно все экономически значимые посты в Дели, – стоит рассказать о его понимании экономической ситуации в Индии. Заняв пост премьер-министра, он стал более осторожно выбирать слова.

«В течение первых 40–50 лет независимости Индии мы страдали от двух дефицитов: дефицита продовольствия и дефицита иностранной валюты. Эти две проблемы затмевали все остальные, – очень тихо говорил Сингх. – На сегодняшний день мы справились с обеими: с первой – с помощью «зеленой революции», а со второй – благодаря повышению экспортных доходов и либерализации внешней торговли. Сейчас у нас нет недостатка в продовольствии и иностранной валюте. Теперь перед нами стоят совсем другие ключевые проблемы. Но в силу инерции сознания некоторые продолжают жить вчерашним днем и вести вчерашние битвы. Наша самая большая проблема – нехватка рабочих мест для простых людей. Нам нужно занять множество малоквалифицированных работников, и в этом мы еще не добились ничего сравнимого с тем, что видим в Китае. Необходима индустриализация, чтобы предоставить рабочие места тем, кто не имеет надлежащей квалификации. Почему этого не происходит в требуемом масштабе? Потому что нам не хватает целеустремленности, чтобы добиваться своих целей с той же последовательностью, как это делают в Китае».

Манмохан Сингх рассказал о стоящих перед Индией экономических задачах: необходимо провести модернизацию сельского хозяйства, создав рабочие места в промышленности для крестьян, высвобождаемых из сельскохозяйственного производства. Со свойственной ему деликатностью Сингх упомянул о «стереотипах сознания», мешающих достижению этих целей. Больше всего, пожалуй, мешает сохраняющаяся у индийской элиты сентиментальная любовь к деревне. Среди индийских журналистов и ученых теперь принято говорить о философии Ганди, как о покойнике, – только хорошее. И в самом деле, как политическая идеология гандизм сегодня сирота. Ни одна из крупных политических партий Индии не поддерживает его философию деревни. Но как социальная установка, как феномен сознания взгляды Ганди на деревню активно живут в среде государственных служащих, их можно услышать из уст высокопоставленных судей и дипломатов, они составляют основу идеологии неправительственных организаций Индии, десятков тысяч благотворительных учреждений, которые оказывают поддержку сельским школам во многих районах, снабжают деревни основными лекарствами, помогают выживать сельским художникам и ремесленникам, не получающим достаточной помощи от государства.

Ганди можно воспринимать и как символ еще более глубоко укорененной установки, распространенной среди индусов из высших каст, которые бурно растущий новый мир больших городов воспринимают как угрозу своему традиционному господству в культуре и обществе. Эта установка представляет собой эхо давней борьбы с колониальным владычеством Британии, когда деревня и дом рассматривались как часть индийской культуры, менее всего затронутая влиянием колонизаторов. Даже те, кто не согласен со значительной частью философии Ганди, как, например, великий бенгальский писатель, поэт и просветитель Рабиндранат Тагор, приписывают индийской деревне статус святыни. Но это отношение куда менее свойственно индийцам, живущим в деревнях. «Мы в Индии начали работу по переустройству деревни. Наша задача – замедлить процесс самоубийства нашей расы», – заявил Тагор. И вновь: «Деревни – колыбель [индийской] жизни, и, не отдавая им должного, мы тем самым совершаем самоубийство»[32].