Без оглядки на богов. Взлет современной Индии

Никхил привез меня в типичную раджастанскую деревню Сохангарх, расположенную в том же районе, что и Девдунгри. MKSS провел обследование доходов и уровня жизни восьмисот жителей деревни и собрал информацию, дающую достаточно точную картину жизни среднего крестьянина в Северной Индии. В центре Сохангарха, как и во множестве таких деревень, расположена небольшая пыльная площадь, по которой иногда бродят священные коровы. Деревня пестрит скромными храмами индуистских богов. В редких домах зажиточных крестьян есть электричество, но напряжение в сети бывает в лучшем случае три-четыре часа в день. Большинство крестьян обходится керосиновыми лампами. С водой, конечно, очень плохо, поэтому люди по нескольку дней не меняют одежды.

Как и везде в Индии, мы могли увидеть здесь омовения: взрослые чинно моются полностью одетыми – в белых туниках (мужчины) и в цветастых сари (женщины). Средний земельный надел составляет всего пол-акра, что позволяет кое-как прокормить семью и очень редко произвести что-нибудь на продажу. Величина среднего земельного надела постепенно уменьшается, потому что землю приходится делить между сыновьями следующего поколения. Не стоит рассчитывать, что крохотные участки смогут обеспечить не то что зажиточность, но хотя бы простую материальных обеспеченность растущего сельского населения. Если не произойдет оттока значительной части сельского населения в города, что позволило бы увеличить размер наделов путем добровольной продажи, дальнейшее дробление земли лишь ухудшит ситуацию.

Небольшие деньги сельчанам удается зарабатывать случайными услугами и заработками в ближайшем городке Беаваре, в столице Раджастана Джайпуре, или в крупных городах за пределами штата. Вопреки распространенному представлению, что деревенские индийцы связывают свое выживание исключительно с землей, мужчины бегут из деревень, потому что не могут прокормить свои семьи. К 2001 г. более трети семей в сельской местности жили за счет отхожих промыслов[33]. Это означает, что существует скрытый запрос за миграцию в города. По данным Аруны, в предыдущий год деревня Сохангарх в целом заработала 5,1 млн рупий (примерно 120 000 долл.), т. е. в среднем по 150 долл. на человека. Получается, что в среднем на продукты питания приходится ежедневно по 6 рупий (примерно 10 центов) и еще 3 рупии на порицаемые гандистами излишества вроде чая и bidi, дешевых самокруток для бедняков.

Никхил собрал группу местных жителей, чтобы те рассказали нам о своей жизни. Деревенским женщинам было интересно послушать, но они держались на почтительном расстоянии. Мужчины были в ярких красных тюрбанах и с роскошными усами, обязательной принадлежностью крестьян Раджастана. По просьбе Никхила они вставали один за другим и рассказывали о своих занятиях. Получилась повесть о крахе сельскохозяйственной экономики. Один зарабатывал копаньем колодцев, бродя от деревни к деревне. Другой работал в Дели охранником в одной из крупнейших фирм Индии Reliance Industries. Третий был ткачом, потерявшим работу в городе. Четвертый годами безуспешно пытался пробиться в армию. Двое следующих подрабатывали разными услугами в отеле в Ахмедабаде, что в соседнем штате Гуджарат. И так далее. Практически никто из них не остается в деревне, потому что крестьянский труд не позволяет свести концы с концами. Пока они находились на заработках, их жены и дети жили тем, что дает корова и маленький участок земли. Очень немногим удалось найти в городе постоянную работу. А раз не удается найти в городе постоянный источник приличного дохода, они не рискуют продать землю и покинуть деревню насовсем. Десятки миллионов жителей деревни держатся за свой надел, потому что это единственная имеющаяся у них гарантия выживания.

Я спросил Никхила, верит ли он в то, что деревня – эта или любая другая – может обеспечить будущее всем своим жителям. Никхил, как и Аруна, принадлежит к числу самоотверженных активистов, которых все еще порождают города Индии. Приверженцы Ганди придерживаются принципа ненасилия, но среди них попадаются люди, твердые как кремень. «Занятно, – сказал Никхил, – но даже когда я был подростком и жил в доме своих родителей в Дели, ведя потребительский образ жизни со всеми этими современными удобствами, я хотел жить в деревне и заниматься чем-то таким. Для меня переезд в деревню оказался совсем простым и легким. На самом деле, мне гораздо труднее приспособиться, когда я возвращаюсь в город, чтобы побыть с моими родителями. Мне не нужны ни электричество, ни кондиционер, ничего», – сказал он. Ну а если деревенские решат двинуться в город, спросил я, будет ли это означать, что они пожертвуют своей культурой? Никхил задумался. «Говорить так означает упрощать, – ответил он. – Но я убежден, что мы не рискуем потерять все это [он повел рукой, указывая на деревню]. Если улучшить обработку земли и надомные работы, деревня сможет выжить. А если люди бросят свои деревни, они утратят корни, возникающие только на родине, они лишатся силы, которую дает естественное окружение».