Без определенного местожительства...

– Если старика не он замочил, значит, и Егорыча – не он: мочили же одинаково!– Девочка зашмыгала носом, схватила Доцента за руку.– Дядя Андрей! Пожалуйста!

Ее горе было неподдельным: тот скудный запас любви, каким ее наделила природа, она целиком отдала Толяну.

– Пошли! – сказал Доцент.

– Плащ надень,– посоветовал Канай.– Для солидности.

– Одень, Доцент, одень! – подхватила Светка.– А то ты в этом пиджачке как клоун. Ну дядя Андрей!

– Если только с возвратом.

– Вернешь, вернешь,– сказал Канай.

Доцент надел плащ. Они направились к дороге.

– Тогда уж и про ту нестыковку, Доцент, скажи,– проворчал им вослед Митрич.– Про поезд.

Светка остановилась.

– Какой поезд?

Ей объяснили.

– Что же вы молчали? Вот гады! И про это расскажи, дядя Андрей. Обязательно! – И она чуть не потащила Доцента за собой.

– Ну и дурак! – крикнула вдогонку Ырыс.

Дождик постепенно прекратился. Прошел час, прошло полтора. Доцент не возвращался.

– Еще в распределитель определят,– ворчал старик.– Это что за дела? Добровольно к ментам ходить. Без документов.

– Доценту-то зачем возвращаться? – сказала Ырыс.– К себе поехал.

– Нет, он обязательно придет,– возразил Канай.– Плащ отдать. Я его знаю.

– Крикнул кто-то! – вдруг воскликнула Ырыс, махнув рукой в сторону оврага.– Да?

Канай и Митрич ничего не слышали.

Минут через пять из-за плит показалась Светка. Она шла торопливо. Раза два оглянулась. Светка шмыгнула под плиту и забилась в угол.

– Крик слышала? – спросила Ырыс.– Ты же оттуда пришла.

– Нет,– тотчас пролепетала девочка. Она словно ждала этого вопроса.

– А Доцент где?

Светка не ответила, лишь смотрела на бомжей широко открытыми испуганными глазами. Только выпив водки, она заговорила. Девочка сбивчиво объяснила, что час ждала на перекрестке, когда выйдет из отделения милиции Доцент. На нее обратили внимание милиционеры. Она, не дождавшись Доцента, ушла.

Митрич внимательно посмотрел на нее.

– Не ментов же ты так испугалась? Что-то тут не так.

Светка промолчала. Больше от нее ничего не добились.

Наконец, явился Доцент. Он был взволнован и мрачен.

– Всякое хамство ненавижу, но милицейское – особенно! Его надо каленым железом выжигать!

Светка не бросилась к нему с расспросами, а продолжала молча сидеть в углу. Канай протянул Доценту стакан.

– Выпей, успокойся.

Тот выпил, но не успокоился. Доцент стал рассказывать. Час его заставили ждать. Потом выслушали. Недоверчиво, с ухмылочками. В кабинет зашел тот самый капитан. Опять он был в плохом настроении. Узнав, в чем дело, разозлился еще больше. Учинил Доценту настоящий допрос, словно тот тоже был подозреваемым. Спрашивал грубо, с угрозами, срываясь на крик.

Доцент не выдержал:

– А почему такой тон?

– Что-о? – не понял милиционер.

– Почему такой вызывающий, беспардонный тон?

Еще несколько дней назад Доцент, возможно, стерпел бы. Но теперь в нем возродилась гордость. Он был горд оттого, что больше не бомж, оттого, что его полюбила такая девушка, даже, может быть, оттого, что на нем сейчас опрятная одежда.

Лицо капитана медленно наливалось кровью. Он вдруг взревел:

– Пошел вон, ублюдок! Бомж вшивый!

Доцента со смешочками вытолкали на улицу…

– А ты какого приема ждал? – буркнул старик.– Так они два убийства раскрыли вроде, а тут ты приперся со своими показаниями. Я же предупреждал: не суйся туда!

– Ну это ладно,–произнес Канай.– От этого никто не умирал. Лишь бы они там, скажем так, не били.

– Скажи спасибо, что тебя отпустили,– заметила Ырыс. Увидев, что Канай наливает Доценту еще водки, воскликнула:– Да что ты ему стакан за стаканом? Он же быстро косеет.

– Стресс снять.

Через час Доцент был пьян. Время от времени он порывался встать.

– Мне надо идти… Меня… Наташа ждет…

Но тело его не слушалось, и он оседал на картон. Когда водка кончилась, Канай пошел к Назгуль-эдже. Деньги дал Доцент.

– Люди обязаны быть… друг с другом… учтивыми…– Ведь быть вежливым… ничего не стоит…– бормотал он.– С раннего детства… нужно вос… питывать… уважение к человеческой личности… Как к святыне…

Старик лишь мотал головой. Доцент завалился набок, подогнул колени к груди и затих. Через полминуты он вдруг вскинулся:

– Он меня оскорбил!.. Негодяй!.. – И снова улегся.

Неожиданно появилась Наташа. Увидев пьяного Доцента, ахнула. Он что-то пролепетал.

– Андрюша, вставай! Пойдем.

Доцент попытался приподняться, однако тут же свалился. Наташа с обреченным видом села рядом.

– Он не хотел пить,– сказала Ырыс.– Это менты его расстроили.

Вдруг прибежал растерянный Канай.

– Вальку, скажем так, зарезали!

Бомжи молча уставились на него.

– К эджешке иду, смотрю: в овраге что-то валяется, в кустах. Подумал: тряпки. Возвращаюсь, пригляделся: нет, человек. Спускаюсь в овраг – Валька! Решил: набухалась. Только башка странно, скажем так, повернута. Гляжу: у ней глотка перерезана!.. Что делать будем? Ментам, сажем так, сказать?

– Да ты что! Тебя ж и загребут!

Водку Канай все же принес. Все, кроме Наташи и Доцента, выпили. Долго молчали.

– Кукла бы ее защитила,– сказала Ырыс.

Митрич проницательно взглянул на Светку.

– Ты небось знала.

– Ничего я не знала,– поспешно и испуганно ответила девочка.