Без подводных камней

– Ну конечно! Отряхнули от нафталина ту древнюю истерику и подумали, а почему бы не вырядить нашу дорогую Лерочку в сумасшедшие? В быту она известна разумным поведением, тут не подкопаешься, зато можно сказать, что она на работе несет полнейший бред и свято в него верит. Специальность-то сложная, лишь профессионал может оценить научную ценность этих высказываний, которые существуют только в лживых показаниях начальника и подруги. Я ведь тоже научный работник и знаю, что идеи фиксируются и документируются, и коль скоро Валерия Михайловна занималась на кафедре бумагами, то порядок был ей прекрасно известен. Подаются заявки на исследования, ты со своими теориями выступаешь не только в курилке, но и на заседаниях кафедры, которые ведутся под протокол.

Шубников вдруг оглушительно заржал и сказал, что у них на кафедре было не так. Бумаги валялись в виде скомканного шара на подоконнике, и разобрать их мог бы только опытный криминалист или археолог. Протоколы заседаний кафедры за последние пять лет писались с потолка в ночь перед проверкой, но обычно обходилось ящиком коньяка и хорошей закуской. «Но это у нас, – тут же поправился он, – мы же хирурги, животные, а у настоящих ученых все по-настоящему».

В словах Светланы Аркадьевны было больше здравого смысла, чем Ирине хотелось. Действительно, какой-то след в кафедральных бумагах идеи Гаккель должны были оставить, даже если документы ведутся абы как. В конце концов, никто не мешал Валерии Михайловне оформить свои мысли в виде тезисов для очередной конференции. Ирина едва не хлопнула себя по лбу от внезапной догадки: как она упустила, что шизофреники, одержимые манией, невероятно активны! Они никогда не ограничиваются разговорами с подругой и непосредственным начальником, нет, обязательно идут по инстанциям. От них стонут редакции журналов «Наука и жизнь», «Техника – молодежи», «Знание – сила» и прочих научно-популярных изданий, не найдя понимания в своем коллективе, маньяки прогресса осаждают ведущие учреждения страны, обивают пороги горкомов партии, требуя справедливости.

За Валерий Михайловной ничего подобного не замечалось. Или было, просто следователь не посчитал нужным подкреплять версию об ее невменяемости описанием совершенных ею нелепых поступков?

А если действительно они сейчас видели спектакль для доверчивых судей, парад лжесвидетелей, которых невозможно разоблачить и привлечь к ответственности. Никогда ты не докажешь, что Валерия Михайловна не высказывала никаких бредовых идей. Даже если сама Гаккель признается, что в жизни не занималась научными изысканиями самостоятельно и молчала в тряпочку, Огонькова с Шацким сделают круглые глаза: «Ой! А мы тебя не так поняли! Вот мы дураки какие!» Показания начмеда роддома? В истории родов острый психоз не зафиксирован, значит, теперь слово против слова, и правды не найти. Нянечка скажет, ничего не было, а ей возразят, что ты не помнишь. Ну и так далее…

Получается что? На доследование и повторную экспертизу? Но это удар по репутации психиатров, не говоря уже о том, что судья Ирина Андреевна себя выставит вздорной и непрофессиональной особой, которая мечтала свалить домой пораньше и во время заседания не обратила внимания на некоторые несостыковки. Ведь можно было спросить у Валерии Михайловны, в какие научные издания она посылала статьи и тезисы со своими гипотезами, куда обращалась после того, как завкафедрой отказал ей в разработке ее теорий, сделать соответствующие запросы или просто взять рукописи Гаккель и направить их специалистам, чтобы те сделали заключение о степени бредовости ее идей. Ирина напрягла память. Она читала протокол обыска квартиры Валерии Михайловны, и там ничего похожего на рукописи не зафиксировано. Из бумаг только квитанции и личные письма, но ведь не могла женщина держать все свои теоретические разработки в голове… Это же не гуманитарная дисциплина, а естественно-научная, там должны быть формулы, химические реакции. Получается, бедная дама была настолько безумна, что не считала нужным оформлять свои идеи в связный и убедительный текст, или, наоборот, никаким бредом не страдала.

Черт, поторопилась она на этот раз в совещательную комнату!

– А какая разница-то? – вдруг фыркнул Шубников, – аффект явно был, а дальше не наше дело.

– То есть?

– Ну всяко она совершила убийство в состоянии патологического аффекта.

– Вы уверены?

– Ну а как иначе? Нормальный человек разве ляжет спать на месте преступления?

– А если она симулировала? Специально воду пустила, чтобы ее нашли типа спящей! – хмыкнула Светлана Аркадьевна.

Шубников засмеялся:

– Просто не ассистент кафедры, а профессор Мориарти, Наполеон преступного мира. Тогда бы она воду не тонкой струйкой пустила, а открутила бы кран на полную мощность, чтобы у соседки сразу с потолка закапало, ведь кому хочется целый день рядом с трупом сидеть? А главное, зачем было городить эту фантасмагорию, если можно было уйти, и все. И никто бы даже подозревать ее не стал.

– Как сказать, – улыбнулась Ирина, – когда у мужа твердое алиби, бывшая жена становится первой кандидаткой.