Без подводных камней

– Ясно. Ирина Андреевна, вы что-то новое узнали? Нет? Тогда давайте суммируем все, что нам известно. Итак, ребенка действительно подменили, Валерия Михайловна вела спорную, но вполне укладывающуюся в рамки нормального поведения научную работу совместно с неким профессором Павловым и своим деверем и тезкой, поэтому мы с большой долей достоверности заключаем, что шизофреничкой она не была. Что произошло дальше?

Шубников с Ириной переглянулись и синхронно пожали плечами.

– Мистификация, разыгранная свидетелями на суде с помощью адвоката, разоблачена, а дальше мы по инерции слишком пристально и слишком критически оценили саму картину преступления, так?

– Так.

– А на самом деле, – продолжала Гортензия Андреевна, странно улыбаясь, – Веронику убила Валерия в состоянии аффекта, а друзья, родственники и сослуживцы просто перестраховывались, спасая ее от тюрьмы. Хотите остановиться на этой версии?

Ирина пожала плечами, а Шубников снова буркнул себе под нос, что Гаккель мировой мужик, и если уж на то пошло, то сначала надо проверить его алиби.

– Я съезжу в больницу еще разок, полистаю операционные журналы, – вызвался он, – если выяснится, что Валерий Николаевич весь день у станка стоял, то вопрос сразу закроется.

Величаво кивнув, Гортензия Андреевна повернулась к доске, взяла аккуратно сложенную тряпку и стерла знак вопроса, а вместо него нарисовала трех человечков.

– Все верно, товарищи, только вы забыли одну деталь, – сказала она и поставила в углу доски восклицательный знак. На точке мел громко стукнул. – Одно немаловажное обстоятельство. Итак, мы выяснили, что Гаккель, Гаккель и Павлов работали над противоопухолевым препаратом. Научная общественность не приняла их открытие, тогда они организовали некую шарашкину контору.

Гортензия Андреевна обвела все три фигурки в кружочек и сделала многозначительную паузу. Ирина взглянула в окно: Кирилл с Володей изучали шведскую стенку, а Егор поодаль играл в футбол с местными ребятами. Он остался в одном школьном пиджачке, а куртка вместе с ранцем горкой лежали на земле возле забора, изображая левую штангу ворот. Будем считать, что он быстро бегает и не замерзнет.

– Оставим в стороне этическую сторону вопроса, допустимо ли проводить эксперименты на людях…

– Это называется клинические испытания, – заметил Шубников, – только они, конечно, должны быть согласованы на всех уровнях, а не так, как у них.

– Я же сказала, оставим в стороне. Главное, что бизнес процветал до смерти Павлова, а потом заглох, потому что делать вакцину стало некому и негде, – Гортензия Андреевна крестиком перечеркнула одну фигурку, но рядом пририсовала новую, как бы в платье, и провела к ней стрелочку. – Зато после Павлова осталась внучка Вероника, и это и есть тот момент, о котором мы забыли. Погибшая Вероника является не только женой Филиппа Ветрова, но и внучкой профессора Павлова.

– Мы это помнили.

– Да? – Гортензия Андреевна отряхнула пальцы от мела и взяла в руки длинную деревянную указку. – Тогда давайте упростим выражение. Три человека изобрели лекарство от рака. Один умер, внучка его убита, вторая объявлена шизофреничкой и помещена в стационар, остается кто?

Кончик указки уперся в крайнюю фигурку.

– Правильно! Мировой мужик Гаккель, – торжествующе закончила старая учительница.

– И в чем смысл?

– В том, чтобы ни с кем не делиться в случае успеха.

– Гортензия Андреевна, но это глупо. Все знают, что Гаккель хирург и сам такую мудреную штуку никогда бы не придумал и не реализовал! – воскликнул Шубников. – Если вдруг найдутся люди, которые поверят, что он изобрел новый метод лечения рака, все равно изготовление вакцины возможно только при навыках лабораторной работы, а у хирурга самый максимальный максимум – это определение группы крови. Да и то стараются спихнуть на молодых, поэтому у Валерия Николаевича сей навык наверняка уже утрачен. Да и чем он там не хотел делиться? Госпремией? Так им бы все равно на группу дали больше, чем на него одного. Так же, как и академика, если что, ему бы дали по хирургии, а Валерии Михайловне по иммунологии. Разные дисциплины, конкуренции нет. Про Павлова я вообще молчу, покойников у нас любят, для них никакой славы не жалко именно потому, что они уже никому не конкуренты. А чем могла помешать Вероника, я вообще не понимаю!

– Поймете, если вспомните, что на Западе совсем другие порядки. Если Гаккели и Павлов посылали туда материалы о своих открытиях, то ими могли заинтересоваться крупные корпорации, у которых на первом месте стоит получение выгоды.