Без пощады

— И ты… все это время… молчал? — шепотом спросил я.

— А что мне было делать? Приставать к Риши, которая места себе не находила, со своими чувствами? Чтобы ей тошно от меня стало? Чтобы она отвернулась от меня? Это мне нужно было делать?

— Да нет, я не то имел в виду. Я хотел сказать, почему ты мне ничего не сказал? Тебе стало бы легче.

— Знаешь, только ты не подумай, что я в благородство играю… Просто у меня надежда была: а вдруг у вас с Риши что-то еще срастется? Вдруг у вас с Иссой это не всерьез? Мне так хотелось, чтобы она была счастлива!

— Ну, Достоевский… Никак не меньше, — пробормотал я. Кстати, иронии в моих словах не было.

Усталая одурь прошла — то ли стимуляторы начали действовать, то ли Колин рассказ радикально встряхнул мою нервную систему, но спать мне уже не хотелось. Мозг работал в усиленном режиме. Сотни картинок перед моим мысленным взором проносились. Мириады мыслей, среди которых главной была одна: и как это я раньше ничего не замечал? А ведь мог бы и заметить! Если бы не был так увлечен своим романом с Иссой. Если бы не привычка видеть Колю таким рассудительным, сдержанным, все раскладывающим по полочкам, живущим без утайки…

— Послушай, Саша, как ты думаешь… У меня есть шансы? — вдруг спросил Коля.

«Вообще-то нет», — сразу подумал я. Но не таким ослом я был, чтобы произнести эту фразу вслух.

— Шансы в плане Риши? — спросил я, изображая из себя тугодума.

Он кивнул.

— Я думаю, что есть. Риши мне говорила, что за ней теперь ухаживает какой-то доктор из пехлеванов. Обмолвилась, что он ей немного нравится. Я даже имя почему-то запомнил — Римуш… Стишки ей этот Римуш сочиняет, сладостями задаривает, как у них принято, всякое такое. (О заявлении в Комитет по Делам Личности я, конечно, не заикнулся.)

— Доктор? У Риши? — Глаза Коли засияли.

Видимо, по его внутренним понятиям любовная увлеченность Риши клонским доктором была в тысячу крат предпочтительней ее любовной одержимости мною. Может быть, потому что клонов Николай за серьезных соперников не держал. А может быть, как раз потому, что мог воспринимать клонского доктора Римуша именно как соперника, с которым можно и нужно бороться за право обладать Риши…

— Доктор, ага, — как мог простодушно подтвердил я. — Только… Я почему-то думаю, что это у них несерьезно. По крайней мере когда Риши о нем рассказывала, то все время почему-то посмеивалась. Дескать, он, ха-ха, такой благородный… такой чистый сердцем, ха-ха… Насколько я разбираюсь в женщинах, это плохой, признак.

— Ты прав, плохой, — быстро согласился Коля.

— Поэтому, когда эта война кончится, а она обязательно когда-нибудь кончится…

Но увенчать мою жизнеутверждающую тираду мощным крещендо мне не дал Бабакулов. Его внушительная фигура выросла прямо над нами. Лицо у врио комэска-2 было сердитым.

— Товарищи пилоты, — прокашлявшись, сказал Бабакулов. — Убедительно прошу вас прекратить разговоры и разойтись по своим спальным местам.

— Прошу нас извинить, Ибрагим, — по-свойски обратился к комэску Самохвальский. — Мы будем тихо! Мы не будем никому мешать!

— При чем здесь «мешать»?

— Тогда в чем дело?

— Дело в том, товарищи пилоты, что вам категорически необходим отдых! — сообщил непреклонный Бабакулов. На фамильярное обращение Коли он не отреагировал. — Имейте в виду, от вашей собранности теперь зависят не только ваши жизни, но и жизни вверенных вам людей!

— Товарищ старший лейтенант, — попробовал поканючить я. — Вы же знаете наши обстоятельства… Мы же с Колькой даже толком еще не поговорили… Ну, товарищ старший лейтенант…

— Вы говорите уже… — Бабакулов посмотрел на часы, — два часа сорок восемь минут. — Мне кажется, этого достаточно. В противном случае…

Мы с Колей кисло переглянулись, и я, прихватив свой спальник, поплелся через спящую палубу к своему «Дюрандалю».

— Подъем! Экипажам строиться!

Я вскочил, щурясь на неожиданно яркий свет — на высоком подволоке ангарной палубы вспыхнули все лампы, а не одна через три, как обычно.

Ноги машинально скользнули в магнитные ботинки — такова обязательная временная обувь, предусмотренная для экипажей и летного состава боевых кораблей, находящихся в предвидении боестолкновения с противником.

Ботинки эти являются нижней деталью противопожарного гермокостюма «Саламандра». Если из-за боевых повреждений откажет силовой эмулятор и на борту воцарится невесомость, в магнитной обуви теоретически можно ходить. Теоретически. А практически — с ее помощью можно устоять на месте, что во многих ситуациях куда важнее.

— Экипажам строиться!

В полном сборе гермокостюм «Саламандра» тоже вещь полезная.

В нем, например, можно дышать. Накануне или в ходе боя по решению командира из всех отсеков корабля может быть вытеснена содержащая кислород и, следовательно, пожароопасная атмосфера. Вместо нее нагнетается смесь инертных газов. И тогда все — от шестого номера-дублера зенитного расчета до командира корабля — наглухо замыкаются в гермокостюмах, переходя на автономное дыхание.