Без пощады

Легкие палатки с эмблемами Российской Академии Наук радостно вспыхнули и растаяли, словно их и не было никогда. Растаяли вместе со всеми, кто в них находился.

А еще — на низкой ноте вибрировала земля, гудело ослепительное небо и надсадно кричали оглушенные люди. Это Таня запомнила хорошо. Как и то, что сама она не проронила ни звука.

Никита, который лежал на земле рядом с ней — надо отдать должное научному сотруднику Андрееву: стоило появиться флуггерам, он сразу упал на землю и увлек за собой Таню, — исступленно повторял: «Не верю… не верю…»

Таня не могла понять, во что именно «не верит» Никита.

В то, что налет означает начало войны? Или в то, что происходящее — реально?

Но Таня не переспрашивала. Может быть, потому, что понимала — в свете случившегося апокалипсиса это не имеет значения.

С тяжелым гулом флуггеры исчезли в вышине. Однако Таня и Никита долго не решались встать. Смотрели заколдованными глазами на то, как исходит копотью оплавленный штабель пляжных лежаков у самой кромки моря. На угольно-черную тучу, подсвеченную багровыми сполохами, которая клубилась теперь на месте военной базы Альта-Кемадо. На играющую солнечными бликами поверхность океана. Безмятежную и безразличную.

А когда они все-таки встали, оказалось, что их лица, волосы, одежда густо облеплены охряно-серой пылью. Пыль хрустела на зубах и ела глаза.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросила Таня, извлекая из заднего кармана шорт, своеручно переделанных из старых джинсов, пачку сигарет «Тройка».

— Чоруги, — шепотом сказал Никита. И зачем-то повторил еще два раза: — Чоруги. Чоруги.

Таня окинула Никиту внимательным взглядом. Его глаза — всегда такие ироничные, если не сказать глумливые — светились первозданным, палеолитическим ужасом. Тане даже показалось, что Никита испуган гораздо больше, чем она сама.

Когда вторая сигарета была потушена о серый растрескавшийся камень, Таня повернулась к застывшему в позе Будды Никите и спросила:

— Ну что, пойдем?

— Куда? — Никита изумленно на нее вытаращился. Голубые, детские глаза.

— Как это куда? Посмотрим, может, кто-то из наших… ну… — Таня не сразу подобрала нужное слово, — нуждается в нашей помощи…

— Ты что, совсем свихнулась? — истерично всплеснув руками, зашипел Никита. — Сейчас они прилетят снова, и нам крышка! Сгорим заживо! Как они, как все! А я совершенно не…

— Да прекрати ты, Ника, — отмахнулась Таня; лицо ее стало угрюмым, почти злым. — Если боишься — оставайся здесь.

С этими словами она выпрямилась, отряхнула одежду и побрела отлогим склоном горы Хуанита по направлению к Деревне. После недолгих колебаний ее товарищ поплелся вслед за ней.

А ведь как упоительно все начиналось!

Планетолет «Счастливый» покинул паром-улей «Блэк Вельвет» и приземлился на старой полосе в окрестностях военной базы Альта-Кемадо, принадлежащей Южноамериканской Директории.

Когда участники экспедиции под руководством гения археологии Башкирцева высыпали по трапу на волю, в объятия жаркого субтропического солнца, не только Тане, но даже циничному Диме Штейнгольцу показалось, что они попали в рай.

— И воздалось нам за добродетели наши! — старательно, на церковный манер, окая, провозгласил заведующий технической частью Клим Катенин, стягивая через голову канареечно-желтую футболку.

— Интересно, а купаться здесь можно? — искательно глядя в сторону моря, спросила аспирантка Жанна Скрябина. — Надо опробовать в деле новый купальник!

— Так вот ты какой, воспетый школьными учебниками легендарный Сеф-Се! — восхищенно воскликнул Казимир Лях, окидывая взглядом расположенный в низине город древних олунчей. Именно здесь им предстояло проводить свои изыскания.

— Как здесь красиво! — всплеснула руками профессор Арина Анатольевна Левина-Архипенко.

— Умгу, — согласился с ней русский японец Тодо Аои и тут же включил свою видеокамеру.

А Таня, впервые оказавшаяся в настоящем Внеземелье (не считать же, в самом деле, Екатерину?), ничего не сказала. От восторга у нее отнялся язык.

Самым фантастичным было то, что за пребывание в таком чудном месте им еще и зарплату платили. Причем — удвоенную.

— А что тут такого? Надбавки дают за вредность! — пояснял Тане всезнайка Никита Андреев, добровольно взявший на себя обязанности Вергилия, посвящающего молоденькую лаборантку в тайны «реальной» археологии. На счету Андреева было уже восемь таких экспедиций. Неудивительно, что он чувствовал себя по меньшей мере Шлиманом.

— А в чем, собственно, вредность? Ну, за которую надбавки? — спросила Таня, вглядываясь в манящие курортные дали. В них было что-то родное, средиземноморское.

— Как это в чем? Чужая биосреда — раз. G меньше земного. Вроде бы единичка разницы, а все равно — для здоровья вредно. Это два. Неспецифические примеси в атмосфере — три. Повышенный ультрафиолет — четыре. А пять, шесть и семь — все прочие опасности. Непредвиденные.

Таня рассеянно кивнула. Ну какие непредвиденные опасности могут поджидать сапиенсов на планете, чьи фауна и флора совокупно насчитывают жалких девятьсот видов?