Без поцелуя на прощание

– Оно красивое, – произношу я, игнорируя всю эту чепуху, поднимаю свою почти пустую сумку и следую за Эйвой к стойке регистрации. Я нуждаюсь в кирпичной стене, о которую могла бы побиться своей измученной головой, но вместо этого мне придется довольствоваться подушкой во время трансатлантического перелета.

– Лаура. О боже, как вы? – улыбаясь, спрашивает девушка за стойкой регистрации и заглядывает в мой паспорт.

– Я в полном порядке, спасибо, Бернадетт, – отвечаю я, бросая взгляд на ее бейдж с именем. Я слишком измотана, чтобы еще и улыбаться.

– Как дела дома? – спрашивает она.

Но я не настолько измотана, чтобы не нахмуриться. Это еще, черт возьми, что за вопросы? Уже почти десять вечера, и я не ела весь день. Я не в настроении терпеть это дерьмо.

– Решили слетать в небольшой отпуск? – продолжает она. – Вы чертовски правы. Наверное, смена обстановки на несколько дней именно то, что вам сейчас нужно.

Я поворачиваюсь к Эйве. Она в недоумении смотрит на меня, ожидая, что я все объясню. Или представлю их друг другу. Должно быть, из-за странных вопросов Бернадетт Эйва решила, что мы знакомы.

Я пожимаю плечами.

Бернадетт наконец отказывается от своих планов вести себя дружелюбно и перестает болтать со мной, как ветреная школьница. Она профессионально задает стандартные вопросы, а затем взвешивает наши сумки и цепляет на них бирки.

– Спасибо, – бормочу я, у меня в горле сухо, как будто я съела крекер без масла.

Я улыбаюсь Эйве, следя за тем, как наши чемоданы катятся по конвейеру и исчезают из поля зрения. Трудно понять, испытываю я беспокойство или страх, но, к моему удивлению, у меня в животе бурлит намек на предвкушение.

– Всего вам хорошего, мы все волнуемся за вас! – произносит Бернадетт, предпринимая еще одну, последнюю, попытку добиться улыбки от моего каменного лица.

– Кто это – мы все? – тихонько шепчет Эйва.

Я качаю головой:

– Понятия не имею!

– Передайте Марку привет от меня, хорошо? Я не видела его с тех пор, как услышала о вашей ужасной потере. Если я могу хоть чем-то помочь, прошу, просто дайте мне знать. Весь район готов прийти вам на помощь, – добавляет Бернадетт. – Я несколько раз пыталась до вас дозвониться. Подумала, что мы могли бы выпить кофе, но Марк сказал, что вы не в настроении ни с кем общаться. Я вас полностью понимаю.

У меня пробегает холодок по всей спине. Кто эта женщина? Откуда она столько обо мне знает? Ей даже известно о моем выкидыше. О боже! Об этом никто не знал, кроме Эйвы. Если только Марк всем не рассказал. Но зачем ему обсуждать с кем-то такие личные вещи? О боже.

Я была привязана к дому так долго, что и понятия не имею, что еще он мог рассказать соседям. Он говорит людям, что я больна? Если я не отвечаю на звонки, тогда никто не заметит, что я пропаду. План Марка и Николь куда обширнее, чем я полагала изначально. И я снова пугаюсь, что мне предстоит обнаружить еще не один слой в их схеме.

Я изучаю взглядом каждый сантиметр внешности Бернадетт. Она красива, но не в выдающемся смысле слова. Моего возраста, может, на год-два старше, и искренне кажется приятным человеком. С такой, как она, легко подружиться, но она не моя подруга. Или все же подруга?

Несколько мгновений я стараюсь изо всех сил сконцентрироваться, пытаясь обнаружить хоть намек на то, что могу ее знать.

В глубинах моего разума вспыхивает мимолетное дежавю. Ее щечки – мне знакомы ее розовые щечки. Мы вместе смеялись, кажется. Да, точно, несколько раз, за кофе и за вином. Я изо всех сил стараюсь воскресить в памяти туманные воспоминания, и тут мое тело начинает беспощадно трясти. Только не это, опять. При попытке вспомнить хоть что-то из забытого мной прошлого мозг начинает паниковать и тут же отключается, отрезая мне доступ к информации. Борись с этим. На этот раз борись.

– Лаура, очнись, – командует Эйва, легонько похлопывая меня по каждой щеке по очереди.

Лицо саднит, и я сонно потираю больное место прохладными ладонями.

– О боже, – говорю я, открывая глаза.

– Ты снова потеряла сознание, – объясняет она.

Снова.

Я потираю глаза и оглядываюсь. Моя коляска лежит на боку, и ее верхнее колесо медленно крутится. Мои колени притянуты к груди, и я так близко наклонена к полу, что его от моего лица отделяют какие-то сантиметры. Руки Адама крепко держат меня за плечи. Его сила – единственное, что мешает мне повалиться на пол. Бернадетт вышла из-за стойки регистрации и стоит рядом с нами. Вокруг собирается шумная толпа, привлеченная суматохой. Они охают и ахают, как будто моя беспомощность – это шоу для их развлечения.

– Вы в порядке? – тихонько шепчет Бернадетт.

– Думаю, да, – киваю я, слишком сбитая с толку, чтобы почувствовать смущение.

Мне физически тяжело сидеть прямо, и я чувствую, как взгляд каждого наблюдателя прожигает мою поникшую спину.