Без поцелуя на прощание

Пара костлявых переплетенных ног выглядывает из-за большого бака. Запах мусора откровенно отвратителен. Я чувствую рвотные позывы, когда мы подходим ближе. Я притягиваю мальчишку поближе к себе, закрывая ему обзор на кошмарную картину, которую мы застаем.

Молодая мама лежит на земле без сознания. Мне в нос ударяет отвратительный запах мочи, и я автоматически задерживаю дыхание. Лицом она лежит в луже собственной рвоты. В руке сжимает пустую бутылку дешевой водки, и еще одна разбитая бутылка лежит рядом с ней.

Я не знаю, как быть. Я не могу бросить ребенка. Не могу оставить его наедине с его ужасной матерью. Я поднимаю его легкое, хрупкое тельце на руки и крепко сжимаю в объятиях.

– Все хорошо, – обещаю я. – Я позабочусь о тебе.

Он утыкается своей уставшей головкой мне в шею, и я млею от тепла крошечного тельца.

– Если я правильно помню, ты любишь печенье. Верно?

– Я ни разу не пробовал печенье, – говорит он.

– Но в тот раз… Я видела…

Его тельце напрягается в моих объятиях. И я понимаю, что снова его пугаю.

– Ну да ладно, печенье очень вкусное. Мне кажется, тебе оно должно понравиться. Хочешь попробовать?

Он ослабляет хватку, и я снова могу дышать.

– Будем считать, что это «да», – говорю я. – Пойдешь ко мне домой? У меня есть печенье. И клубничное молоко.

Он быстро кивает головкой и, кажется, в восторге от этой идеи.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, не ожидая услышать ответ.

– Лор-кан, – тихо шепчет он, как будто эти два слога застревают в его крошечном ротике.

– Очень красивое имя.

Мимо нас по ступенькам поднимаются двое полицейских, и на миг я замираю, ведь по моему позвоночнику пробегает осознание того, что я делаю. Я крепче прижимаю к себе Лоркана, но это не помогает преодолеть жуткий страх, что офицеры могут попытаться отобрать его у меня.

– Там женщина без сознания. Она в плохом состоянии, – говорю я, пытаясь отвлечь внимание от испуганного мальчугана у меня на руках.

– Хорошо, мэм, мы об этом позаботимся, – говорит, уходя, один из офицеров. Они не обращают внимания на Лоркана. Я знаю, что мне следовало бы сказать им, что он сын той пьяной женщины, но я смогу защитить его. Смогу его спасти. Я хочу забрать его с собой.

Лоркан дрожит, когда холодный ночной ветер продувает тоненькую курточку. Я ставлю его перед собой, и он одаривает меня очаровательной лучезарной улыбкой. Я снимаю свое тяжелое зимнее пальто и укутываю его. Оно обволакивает его словно кокон, и он кутается в мягкую ткань. Я снова подхватываю его на руки и начинаю бежать в сторону апартаментов Найджела.

Несколько раз я чуть было не спотыкаюсь, потому что уделяю больше внимания тому, чтобы глядеть через плечо, чем смотреть, куда я иду. Я не могу избавиться от ощущения, что кто-то, кто угодно, все на свете отберут его у меня, и я снова останусь одна.

Сглатывая нервный комок в горле, я нагло шагаю мимо стойки регистрации отеля. Жму пальцами на кнопки в лифте, и мои ноги нервно дрожат, пока я жду, кажется, несколько часов, прежде чем двери открываются. Я набираю код, чтобы лифт отвез нас в частную зону на верхнем этаже. Я даже не задаюсь вопросом, откуда мне известна верная комбинация чисел, потому что действую на автопилоте. Я не смогу нормально дышать, пока мы не окажемся в безопасности апартаментов Найджела.

Я долблю в дверь пентхауса так громко, что чувствую, как на руке появляются синяки от соприкосновения с дубовым массивом.

Найджел открывает дверь, и у него непривлекательно отпадает челюсть.

– Лаура! Слава богу. Мы так переживали.

– Прости, не знаю, как я умудрилась заблудиться, – говорю я, неуклюже протискиваясь внутрь, хватаясь за ручку двери и захлопывая ее за собой.

Я прижимаюсь спиной, баррикадируя ее своим дрожащим телом на случай, если кто-то решит вломиться следом за мной. Эйва несется ко мне из кухни в резиновых перчатках и с перекинутым через плечо влажным кухонным полотенцем.

– О боже, Лаура! Где ты была? – она сбрасывает перчатки и разводит руки широко в стороны, чтобы обнять меня, но резко останавливается всего в нескольких метрах и начинает медленно отступать: – Кто это?

Она указывает на Лоркана, и ее пальцы дрожат, как будто у меня в руках граната.

– Это Лоркан, – гордо произношу я.

– Лоркан, – эхом отзывается она. Это не вопрос. Она не ослышалась. – Лоркан. Не думаешь, что такие совпадения уже чересчур?

– Ага, – улыбаюсь я. – Это знак: теперь ты определенно должна назвать своего малыша Лорканом.

– Чей это ребенок? – спрашивает Найджел, улыбаясь Лоркану. Очевидно, что он любит детей.

Я игнорирую их вопросы и, дважды убедившись, что дверь хорошо заперта, иду к дивану. Я сажаю Лоркана между пышными подушками и включаю первый попавшийся детский канал, который нахожу на огромном плоском телевизоре.

– Чей это ребенок? – повторяет Найджел, следуя за мной в гостиную, в его голосе появляются недовольные нотки. – Ты знаешь этого ребенка?

– Это маленький мальчик со станции метро, – объявляет Эйва. – Его мать знает, что он здесь?

– Разумеется нет, – отрезаю я.

– О боже, – Эйву начинает трясти. – Ты что, похитила его?

Я ей не отвечаю.