Без поцелуя на прощание

Я на секунду замолкаю. Излишняя любовь к старому телешоу куда предпочтительнее ревностной одержимости маленьким мальчиком.

– Ага, ты раскрыл мой самый темный секрет. Я огромный фанат «Тома и Джерри», – лгу я.

– Серьезно? – продолжает Найджел, мои слова его явно не убедили.

– Да, серьезно, – отрезаю я.

Какое, к черту, значение имеет глупый мультик? Почему для него это так важно?

– Тогда кто тебе больше нравится: Том или Джерри? – расспрашивает он.

– Том.

– О, мне тоже, обожаю этого мышонка.

– Ага, мышонок он великолепный.

– Ошибочка, – стонет Найджел.

Это что-то новенькое: Найджел ведет себя почти что агрессивно. Я и не подозревала о существовании этой его стороны.

– Что, прости?

– Том – это кот. Джерри – мышь, – грозно произно-сит он.

– Ладно, спасибо, что подсказал, – хмурюсь я, не понимая, к чему он клонит, задавая такие странные вопросы.

– Ты ведь большая любительница «Тома и Джерри», да? Настолько большая, что не можешь усидеть за столом и позавтракать вместе со мной, потому что боишься пропустить серию. Просто забавно, что ты не знаешь, кто есть кто из персонажей, вот и все.

Понятия не имею, что я такого сделала, чем вызвала такое раздражение у Найджела. Наверное, он строгий ревнитель этикета во время завтрака. Он определенно не настолько прозрачен, как я сперва подумала. Кажется, такой трехмерный Найджел нравится мне больше.

– Прости, – пристыженно извиняюсь я. – Давай есть?

Я снова ставлю тарелку на стол и сажусь. Надеюсь, моя нервозность не до боли очевидна. Мои пальцы дрожат, когда я размазываю джем по хрустящему белому скону. Я ненавижу изюминки, но стараюсь игнорировать их сморщенные коричневые головки, выглядывающие из, в общем-то, вкусного угощения. Я откусываю большой кусок, набивая полный рот хлебом. Желудок напрягается, когда я отчаянно пытаюсь протолкнуть комок в горло. Меня сейчас стошнит. Я больше не могу сдерживаться.

Я накрываю рот рукой и резко отталкиваю стул. Когда я поворачиваюсь к нему спиной, Найджел хватает тарелку с моим надкусанным сконом и швыряет ее на пол. Пронзительный звон застает меня врасплох. Я забываю о неприятностях, которые стряслись с моим темпераментным животом, и поворачиваюсь к этому беспорядку лицом.

– Какого черта?! – кричу я скорее зло, чем шокированно. Он разбил тарелку просто чтобы привлечь мое внимание. Такая драма раздражает. Найджел для меня не угроза, но во мне все же начинает бурлить страх.

– Вот именно, какого черта?! – ревет Найджел, его лицо приобретает лиловато-коричневый цвет от гнева. – В какую игру ты, черт побери, играешь?!

Я сканирую комнату на признаки того, не разбудил ли шум Эйву. Я жду и жду, но все вокруг окутывает угрожающая тишина. Найджел перехватывает мои жалкие взгляды. Он смягчается, поднимает стул, который тоже сбил на пол, и предлагает мне присесть. Я нехотя сажусь.

– Ее здесь нет, – совершенно ровным голосом произносит Найджел.

Я смотрю на него косым взглядом:

– Кого?

– Эйвы! Ты же ее ищешь, да?

Я киваю.

– Ее здесь нет.

Я качаю головой. Сама не знаю, почему.

– Господи Иисусе, Лаура, ее, черт побери, здесь нет. Ты не можешь использовать ее, чтобы спастись. Хотя бы раз, черт возьми, спаси себя сама.

Я не понимаю, о чем говорит Найджел, но от жестокости и негодования в его голосе мои глаза наполняются слезами.

– Хватит! – отрезает он. – Я насмотрелся слез, до конца жизни хватит.

Оттого что он злится, я начинаю плакать еще сильнее.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает он.

– Делаю что? – не понимаю я.

– Мучаешь всех. Я понимаю, что это тяжело. Понимаю лучше кого бы то ни было. Но, черт побери, всем больно. Ты не единственная, кто страдает, и ты делаешь все только хуже для всех нас.

Найджел задевает меня за живое. На секунду у меня в голове отчетливо вспыхивает чувство вины, но оно быстро гаснет. Мне не за что себя винить: я здесь жертва. Моя жизнь разрушена. Я имею право хандрить, если мне хочется.

– Где Эйва? – с запинкой произношу я.

– Я тебе уже сказал: ее здесь нет, – Найджел так сильно хлопает рукой по столешнице, что приборы начинают трястись. Он совершенно отчетливо дает мне понять, что ему не по нраву мои вопросы.

Я стараюсь не пугаться его гнева и продолжаю расспрашивать его о местоположении Эйвы.

– Ты прекрасно знаешь, где она, Лаура, – настаивает Найджел.

Что? Эйва не говорила мне, что собирается выйти. Я даже не собираюсь с ним спорить. Он показался мне с новой стороны. И эта сторона не такая приятная, как остальные. Если я продолжу его расспрашивать, это может только сильнее его разозлить.

Я беру скон из корзины на столешнице и грубо запихиваю его себе в рот.

– Вот, – бормочу я, жуя сухой хлеб. – Я позавтракала с тобой.

Найджел закатывает глаза:

– Королева драмы.

Это оскорбление мне до боли знакомо, как и решение проигнорировать его. В этот миг я его ненавижу. Кто он такой, чтобы меня осуждать?

Я несколько раз выдыхаю, с каждым вдохом успокаивая свои расстроенные нервы. С меня хватит этого бессмысленного спора.