Без поцелуя на прощание

Мы немного обсуждаем ее самочувствие, и я разделяю радость Эйвы, когда она показывает мне снимок УЗИ. Я лгу и говорю, что малыш выглядит великолепно, несмотря на то что я вижу только ее внутренности и пару расплывчатых пузырьков.

Мне трудно играть роль хорошей подруги, ведь глубоко внутри я охвачена чувством бессилия. Мне необходимо, чтобы она дала мне ответы на множество вопросов. Но она сидит бледная, с покрасневшими глазами… Если я уйду, ей удастся урвать немного сна, в котором она так нуждается. Я должна поставить ее интересы выше собственной уязвимости. Я так долго ждала ответов. И несмотря на то что еще один день ожидания покажется мне целой вечностью, мне все-таки придется подождать.

Между нами повисает необычная, неприятная тишина, и я подозреваю, что Эйва хочет, но не смеет что-то мне сказать. Я спорю сама с собой о том, стоит ли сообщать, что я видела Марка. Мне следовало бы предупредить, чтобы она была начеку, но если эти новости напугают ее, это может плохо сказаться на ребенке.

Я решаю держать язык за зубами. Она рискнула всем, чтобы мне помочь, и теперь я должна сделать для нее то же самое. Марк уже не пугает меня так, как раньше. Но быть может, это еще более серьезная причина не терять бдительность. Вряд ли он проделал весь этот путь, чтобы сообщить мне, что Кэти хорошо проспала всю ночь. У него есть личный интерес. Но Нью-Йорк благоприятно повлиял на мою голову. Сейчас я в лучшем положении, чтобы перехитрить Марка.

Мне нужно найти Найджела, хоть я и сомневаюсь, что он станет слушать то, что я хочу ему сказать. Я для него заноза в заднице, и он даже не пытается скрывать своих сомнений по моему поводу. Его цоканье, аханье и, наконец, слепая ярость отнюдь не тонкий намек на то, что он меня не переносит. Но сколь бы неважным для него ни было мое мнение, теперь ему придется меня выслушать. Он должен знать, что Марк следил за Адамом и нашел нас.

Я уже хочу нехотя попрощаться, когда замечаю, что у Эйвы расширяются глаза, а пальцы начинают нервно дрожать.

– О боже, – говорю я, закрывая рот рукой. – Он здесь, да?

Я разворачиваюсь, ожидая увидеть Марка, стоящего с каким-нибудь оружием в руках, и гаснущие перед началом светопреставления огни.

Вместо этого я обнаруживаю Адама, робко прячущегося у двери с гигантским букетом красных роз в руках.

– Они великолепны, – улыбается Эйва.

Адам держит цветы так высоко, что они почти закрывают все его лицо. Он весь на нервах, я вижу это со своего места, и я уверена, что причина тому – я. Я начинаю нести всякие глупости в надежде разрядить неловкую ситуацию.

– Не думаю, что сюда можно с цветами, – говорю я. – У кого-то может быть аллергия и все такое.

Губы Адама тут же сжимаются в тонкую прямую линию.

– Ты серьезно? Наверное, поэтому их оставили в коридоре. Что же мне теперь с ними делать?

– О боже, Адам. Я даже на секунду решила, что ты превратился в романтика, – смеюсь я.

Адам вспыхивает и переминается с ноги на ногу, ставя цветы вниз рядом со мной у изножия койки.

– Отвези их в квартиру. Мне будет приятно увидеть их, когда я выйду отсюда завтра, – предлагает Эйва, подмигивая мне.

Хотя это совершенно логично, до сих пор мне было невдомек, что Адам тоже остановится у Найджела. У меня начинает неприятно крутить в желудке при мысли о том, что мы окажемся под одной крышей. Мне придется делить жилплощадь с двумя мужчинами, которые практически не пытаются скрыть то, что не выносят меня.

– Часы посещения заканчиваются через пять минут, – говорит медсестра, обходя палату и кивая всем посетителям.

Я вдруг понимаю, что уже минут десять или около того сижу на койке Эйвы, погруженная в раздумья. Я не слышала ни слова из того, что сказали Адам и Эйва.

Наконец, когда Эйва засыпает, Адам кладет руку мне на талию сзади и кивает головой на дверь.

– Пора идти, – шепчет он. – Нам нельзя здесь находиться.

Я нежно целую Эйву в лоб. Адам этого не делает, но я подозреваю, что это не потому, что он скрывает свои чувства, а скорее боится ее разбудить. Впервые я действительно начинаю верить, что он любит ее. Тревога за ее здоровье раскрыла его с новой стороны, и чем больше времени я с ним провожу, тем лучше понимаю, что малышу очень повезло с такими великолепными родителями.

– Пойдем, – говорит Адам, приобняв меня за плечи. – Я тебя подвезу.

– Спасибо, – улыбаюсь я с искренней благодарностью. Не столько за то, что он меня подвезет, сколько за то, что он старается вести себя со мной вежливо.

– Увидимся завтра, Эйва, – шепчу я, до боли не желая уходить.

Она не слышит меня. Но это неважно. Я все равно пытаюсь убедить в этом лишь себя.

Глава двадцать девятая

В машине мы с Адамом болтаем как старые друзья. Это приятно. Не возникает неловких пауз, и ни один из нас не отпускает язвительных острот в адрес другого – просто беседа ради беседы. Мы говорим об Эйве, о том, как я спустила кучу денег в магазине, и о любви Найджела к готовке. Мы шутим и даже смеемся. Мы ни разу не вспоминаем об Ирландии, Марке или детях.