Без поцелуя на прощание

– Бога ради, да ты пытался меня убить. Думаю, поцелуем и объятиями тут уже ничего не исправишь, ты так не считаешь?

– О, Лаура! Я не знал, что все настолько плохо, – говорит Марк с закрытыми глазами.

– Ну, значит, ты не только неверный ублюдок, но еще и бесчувственное бревно.

– Лаура… – Марк пытается взять меня за руку, но я царапаю его ногтями вырываясь. – Ты ведь знаешь, что я тебя люблю и ни за что не смог бы тебе навредить. Мы вместе прошли через ад, просто ты не помнишь.

Я откидываю голову назад и смотрю в потолок.

– Когда ты вспомнишь, что произошло, ты пожелаешь, чтобы источником твоей боли действительно была моя неверность тебе. Ведь тогда тебе хотя бы будет кого винить.

Что? Я обхватываю голову руками.

Отчасти я и впрямь ему верю. Черт возьми! Помимо всего прочего, у меня еще и появляются крошечные сомнения в моей теории. Я все еще боюсь Марка, но это чувство не так сильно, как желание вернуть его.

– Я не понимаю, – говорю я, качая головой.

– Я знаю, – отвечает Марк. – Я помню все, чего не помнишь ты, и даже я не понимаю.

– Расскажи мне! – кричу я. – Прошу, расскажи мне все, что я забыла. Пожалуйста. Это сводит меня с ума.

– Ш-ш-ш, – шепчет Марк, доставая что-то из кармана и вкладывая это мне в руку. – Лаура, постарайся успокоиться. Здесь малыши спят.

Я краснею. Встреча с Марком спутала мне все мысли, и на какую-то секунду я чуть было не забыла, где нахожусь. Должно быть, он чувствует мой дискомфорт, потому что отступает на пару шагов назад.

– Просто взгляни, Лаура. Прошу.

Я смотрю вниз. Это фотография, которую я уничтожила в апартаментах Найджела. Она склеена скотчем и закручивается к середине. Я гляжу на надпись сзади. Это не мой почерк. На этот раз она написана рукой Марка. Мамочкина и папочкина маленькая принцесса.

Я долго гляжу на эти слова. Слишком долго. Когда я снова поднимаю взгляд на Марка, мне хочется сказать ему, что я все еще ничего не понимаю. От взгляда на это фото я чувствую себя печальнее, чем вообще считала возможным, но я не знаю – почему. Мне хочется, чтобы Марк объяснил мне. Но он ушел. Ему все лучше удается внезапно исчезать. Прямо как Эйве.

В коридоре снова появляется медсестра.

– Вы заблудились? – тихонько спрашивает она.

Я фокусируюсь на том, чтобы сложить тонкое фото и аккуратно положить его в карман. Мне не хочется свести на нет усилия, затраченные на его восстановление.

Медсестра несколько раз повторяет свой вопрос, но я обращаю внимание, лишь когда она громко прочищает горло. Должно быть, она замечает, что я не в себе, потому что протягивает мне платок. Я хватаю его и стираю потекший макияж под глазами.

– Прошу прощения. Я не смогла найти вашу подругу, – объясняет она.

– Все в порядке, – слышу я свой голос.

Все, разумеется, не в порядке, но сейчас у меня нет сил на споры.

– Возможно, ее зарегистрировали под девичьей фамилией или фамилией мужа?

Я качаю головой:

– Нет, ее фамилия Кэссиди. Эйва Кэссиди.

Медсестра задает мне еще вопросы в надежде, что окажется полезна. Она даже звонит в другие отделения, пытаясь найти Эйву, но я слишком отстранена, чтобы помочь ей в поисках. Я пытаюсь вспомнить, в какую дверь вошли Адам и Найджел. Она приведет меня к Эйве. Когда я ухожу, медсестра все еще висит на телефоне.

В палате тихо. Большинство коек закрыты ширмами, и я не решаюсь заглянуть за них. Я тихонько зову Эйву по имени в надежде не разбудить никого из спящих.

– Я здесь, – слышу я голос Эйвы.

Я иду на звук к самой дальней койке. Эйва полусидит, подложив под спину пару удобных мягких белых подушек. На ее прикроватной тумбочке половина кондитерской и столько диетической колы, что хватит, чтобы сплавить небольшую лодочку. О ней явно заботятся.

Я вспыхиваю от осознания того, что ничего ей не принесла. Я выуживаю из сумки бутылку апельсинового сока, который утром взяла у Найджела, и добавляю к коллекции запечатанных бутылок.

– Хорошо выглядишь, – лгу я, наклоняясь вперед и целуя ее в щеку.

Она хватает меня за плечи и долго и крепко обнимает. Я чувствую ее страх. Мне знакомо это ощущение, и я держу ее в объятиях столько, сколько потребуется.

– Итак, – говорит она, наконец-то отпуская мою затекшую шею, – ты все равно пришла. Я знала, что ты так поступишь.

Я выдавливаю из себя робкую улыбку и тихонько хмыкаю. Да, я появилась в больнице, несмотря на ее конкретную просьбу не приходить, но я знаю ее как свои пять пальцев. Я бы не пришла, если бы знала, что она действительно во мне не нуждается и не хочет здесь видеть. Это одна из причин, почему Эйва такая хорошая подруга: чужие проблемы для нее всегда важнее собственных.

– Значит, ты сумела добраться сюда, не заблудившись, – дразнит Эйва. – Вижу, твой топографический кретинизм слабеет с возрастом.

– Ага, я как будто знала, куда идти. И на самом деле это очень странно.

Эйва опускает глаза в пол. Я отмахиваюсь от отсутствия интереса с ее стороны: у нее полно своих забот, чтобы разбираться с тем, что я превратилась в GPS-навигатор.