Без поцелуя на прощание

Позже, когда мы уже долго лежим наедине в тишине, Марк отпускает мою руку, но я не шевелюсь.

– Лаура? Лаура, ты спишь? – тихонько спрашивает Марк.

Я издаю стон, но чувствую себя слишком усталой, чтобы складывать звуки в слова.

– Мне пришлось заставить тебя думать, что ты в опасности, – шепчет Марк. – Это был единственный способ.

Я не шевелюсь и даже не дышу. Марк, должно быть, решил, что я сплю, иначе он бы ни за что не признался в чем-то столь ужасном. О боже!

Глава тридцатая

На следующий день мы вышли из дома. Ветер кусает меня за уши, когда я стою у ворот большого жилого комплекса. Мы более часа ехали на поезде, чтобы добраться до тихого района на окраине, и еще двенадцать минут шли в условиях, напоминающих арктические, чтобы оказаться у большой пугающей башни.

Всю поездку Марк говорил как возбужденный ребенок, болтающий о своем списке подарков на Рождество. Я мало говорю. Я не могу перестать думать о его странных откровениях прошлой ночью. Я не понимаю, почему он так старался запутать меня. Мне отчаянно хочется допросить его на предмет таких бесчувственных действий, но я не могу найти комфортный для себя способ сделать это. Одно то, что я нахожусь с ним наедине, достаточное испытание для моих расшатанных нервов. Но в то же время мне не хочется оставаться в апартаментах с Адамом и Найджелом. Я поглядываю на часы, считая минуты до того момента, как Эйву выпишут из больницы.

Марк продолжает быстро чесать языком, пребывая в неведении относительно того, что меня терзают серьезные сомнения относительно его искренности. Он пичкает меня короткими историями и байками о нашей, как он клянется, жизни в Нью-Йорке.

– Ты просто всего этого не помнишь, Лаура, – говорит он.

Чушь собачья.

Марк сопровождает все, что мы видим и слышим по пути, воодушевленным:

– Ты это помнишь?

Я довожу себя до изнеможения, пытаясь поскрести по сусекам своего мозга и найти воспоминания об облупившейся краске на полосатой двери небольшой пекарни или о блюде дня в ирландском баре. Я просто не знаю, пытаюсь ли вспомнить то, что действительно случилось, или то, что Марк хочет, чтобы я думала, что случилось. Время от времени в голове мелькают какие-то проблески, и Марк впадает в восторг: он в прямом смысле начинает подпрыгивать от радости. Но почти всегда я понимаю, что просто видела что-то похожее в Дублине и всего лишь припомнила это.

Марк берет меня за руку, но даже несмотря на то, что мне хочется ее отдернуть, я этого не делаю. Он ведет меня вверх по короткой лестнице к тонким вращающимся дверям.

Я инстинктивно вздрагиваю.

– Пойдем, – настаивает он и тянет меня вперед.

– Нам туда нельзя, – с запинкой произношу я.

– Разумеется, можно, – говорит он, держа в руках маленький серебряный ключик.

– От чего он?

– Тебе придется войти внутрь, чтобы это выяснить.

Я волочу ноги следом за Марком, держась так близко к нему, что случайно наступаю ему на пятки. Повесив голову, я готовлюсь к тому, что охрана выведет меня под белы рученьки обратно на улицу.

Марк проносится мимо большой стеклянной стойки администрации, находящейся в углу огромного холла с идеально отполированной фарфоровой плиткой и элегантными мраморными колоннами.

Девушка за стойкой бросает на нас взгляд, машет рукой и больше не обращает внимания. Кроссворд, лежащий перед ней, похоже, куда важнее, чем наше незаконное вторжение. Не успев ничего сообразить, я обнаруживаю, что мы стоим в лифте, поднимающемся на шестой этаж. Боже, это очень высоко, думаю я, снова начиная волноваться из-за преступных наклонностей мужа.

– Вот мы и на месте, – объявляет Марк, когда мы выходим из лифта и оказываемся в длинном коридоре с дверьми трех разных цветов, расположенными в стене на одинаковом расстоянии друг от друга. На нас смотрят красная, зеленая и синяя двери, и я без колебаний шагаю к красной двери и жду, что Марк последует за мной.

Я смотрю на золотистый номер, висящий на двери, морщу нос и качаю головой.

– Номер двадцать один М, – размышляю я вслух.

Лениво поднимаю руку и поворачиваю букву М на девяносто градусов.

– Ага, номер двести тринадцать, так-то лучше, – говорю я и отступаю на шаг назад, чтобы полюбоваться содеянным.

Марк смеется.

– Что? – фыркаю я, поворачиваясь к нему.

– Ты всегда так делаешь, – радостно говорит он. – И она все равно снова падает.

Марк прав. Пока он говорит, последняя золотистая цифра предусмотрительно подтверждает его историю и возвращается в свое изначальное положение.

Марк вставляет ключ в замок и толкает дверь, за которой оказывается очень просторная и красивая квартира. Черт возьми, это впечатляет. Я часто мечтаю о такой жизни. Я представляю себя управляющей бизнесом со шкафом, полным сшитых на заказ костюмов и шикарных туфель, возвращающейся по вечерам в свою внушительную нью-йоркскую квартиру, где элегантность и статус сочетаются с современным комфортом.