Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Выслушав меня, Володя Андрианов не поверил. Мы, теперь уже с ним вдвоем, вновь «поработали» с карандашом и бумагой, с учетом существовавших тогда в Москве цен на продукты и услуги, сопоставив все это с офицерской зарплатой Славы. Вновь все сошлось. В этот же день, уже втроем — парторг нашего подразделения Андрианов, секретарь парткома Службы Г.А. Орлов[113] и я, — долго «раскладывали» по полочкам денежное содержание Славы, даже с учетом почти ежемесячных продуктовых посылок родителей Вали. Та же картина…

Утром следующего дня Георгий Александрович уже один был в кабинете секретаря «большого» парткома, а спустя несколько дней указанием Юрия Владимировича Андропова из его личного квартирного фонда (был такой у главы нашего Ведомства) Славе был вручен ордер на трехкомнатную квартиру. Еще через две недели счастливые Слава и Валя въехали в свое новое жилище.

В числе приглашенных на новоселье был и я. Не пошел. Мне было бы больно и неловко присутствовать на этом торжестве, зная тайные пружины, приведшие к решению этого вопроса. Слава буквально умолил меня взять в знак благодарности и в качестве памятного подарка один из двух имевшихся в его «медной» нумизматической коллекции серебряный рубль, выпущенный в год смерти Петра I в 1725 году женой его Екатериной. Таких рублей в России было немного. «Мой» рубль был с отверстием для цепочки, поэтому, как утверждал «нумизмат» Слава, он особой ценности не представлял. Это попавшее волею печально-приятного события в мою семью украшение всегда было самым любимым у жены, покойной Аллы, а затем и у дочери Ларисы. Теперь я уже могу рассказать дочери историю появления в семье этой монеты и уверен, что этот серебряный знак со временем перейдет по наследству моим правнучкам. Слава Богу, таковые уже имеются!

Когда мы вновь встретились со Славой спустя почти три десятилетия, моими первыми словами были:

— Ну что, Слава! Я был прав. Все произошло так, как я тебе говорил.

Его три маленькие звездочки давно превратились в большие. Он слегка поматерел, посолиднел, но остался таким же, как и раньше, подвижным и внешне и внутренне. Он достойно прошел свой нелегкий путь в Службе длиною в несколько десятков лет, соблюдая, как и положено, все правила этой жесткой, часто беспощадной и опасной игры.

Сейчас он уже пенсионер. Он по-прежнему любознателен, остроумен, не теряет интереса к жизни и не может быть без работы. Любит свою Валю, выросших Ярослава и Богдана. Иногда с ветерком выезжает на своей «вольво», а часть своей любви ко всему живому и доставляющему радость вместе со всеми домочадцами отдает тоже члену семьи и общему любимцу светло-бежевому лабрадору Шанелю…

Так и хочется пожелать молодым сотрудникам Службы: можете поступать, как считаете нужным и правильным, но обязательно слушайте старых и богатых опытом «служивых».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

После выхода в отставку я еще многие годы продолжал трудиться, и моя деятельность «на гражданке» почти всегда была связана с Германией, как с разделенной, так и позже с объединенной новой Германией. В разное время я трижды отмечал свои «возрастные» юбилеи в Берлине. Последний раз это состоялось весной 1989 года. В этом же году осенью рухнула стена, и время начало новый отсчет неумолимо бегущей стрелкой Истории. То, что произошло с ГДР, до сих пор отзывается болью в моем сердце. Как образно сказала наша семейная немецкая подруга: «Я легла спать гражданкой ГДР, а проснулась гражданкой ФРГ. И никто не спросил меня, хочу я этого или нет». В объединенной Германии есть силы, которые уничтожают все, что напоминает им Германскую Демократическую Республику. А напрасно. В Республике было много хорошего, что всегда с удовлетворением воспринималось простыми тружениками. Ряд социальных завоеваний в ГДР был утрачен в объединенной Германии. До сих пор немцы делятся на «оси» и «веси»[114]. «Оси» по-прежнему ущемлены в ряде вопросов. Например, в зарплатах и пенсиях. Явная социальная несправедливость.