Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Закрывшись в кабинете, мы со Славой попили чайку и душевно поговорили по-мужски. То, что я услышал от Славы, чем и был вызван этот злополучный рапорт, потрясло меня. Оказалось, что его семье просто банально не хватало его, единственного кормильца, зарплаты на самую скромную жизнь. За пару лет до учебы в Москве Слава женился. Родители Вали — простые сельские труженики. Мать — бухгалтер в совхозе, отец — водитель грузовика в этом же хозяйстве. На свадьбу в качестве приданого родители подарили молодым импортный спальный гарнитур. Пока Слава учился в Москве, он был без семьи и материальных трудностей не испытывал, так как Валя с малолетним сыном Ярославом была на иждивении у своих родителей, имевших небольшое натуральное хозяйство — приусадебный участок. Часть зарплаты Слава отдавал по денежному аттестату жене с сыном. Еще небольшую сумму своего аттестата он отсылал бабушке, вырастившей и воспитавшей его. Ей — одинокому человеку, не имевшему ни своего дома, ни подсобного хозяйства, на колхозную пенсию не прожить. Вторая беременность Вали, рождение Богдана. После окончания учебы Славе объявили, что через год запланирован его выезд за рубеж. Он решил забрать жену с двумя детьми в Москву, где заранее снял комнату в квартире, хозяева которой были в длительной загранкомандировке. Оплата однокомнатного «угла» была конечно же «коммерческой». Вскоре семья после почти трехлетнего перерыва снова была вместе. Но не знала периферийная молодежь особенностей столицы. Там, дома, была своя прочная и надежная база. Здесь же, в чужом и огромном городе, все нужно было покупать в магазине или на рынке. Валя по профессии провизор. Но двое малышей связывали ее, как говорится, по рукам и ногам. Как все детки в таком возрасте, конечно же, часто болели. Оставить с кем-то дома, под присмотром не на что. Тут никакие ясли не помогут. Кончились подъемные. Постепенно по частям начали продавать свадебный подарок — спальный гарнитур. Продержались год. Последними продали пружинные матрасы, заменив их дешевыми мягкими тюфяками. Зарплата Славы, казалось бы приличная, вся была расписана постатейно. Первое решение для себя — мужское, волевое — бросил курить. Даже любимое пиво по воскресеньям — и от этого удовольствия пришлось отказаться. И все равно денег не хватало. Каких-то совсем немного рублей. Если бы только квартплата была не «коммерческой», может быть, как-то и справились бы…

Слава хорошо помнил голодные годы оккупации, когда они с бабушкой с сумой через плечо побирались за кусочком хлеба по окрестным селам. Не забыть ему и тяжелые послевоенные годы. Он помнил, как отобрал корку хлеба у клевавших ее воробьев и съел. Тяжелая работа в колхозе очень скоро сделала бабушку инвалидом. Но он к этому времени уже заканчивал институт. Не мог он сейчас, офицер, лишить бабушку денежной помощи…

Когда-то, еще в детские годы, он в дорожной пыли босой ногой нащупал что-то твердое. Старинный медный царский пятак. Так началась охватывавшая его все сильнее и сильнее страсть к нумизматике. Ни золотых, ни серебряных монет у него в те годы не было. Медных же у народа было много, вот он их и коллекционировал. К моменту принятия решения возвратиться на родину у него была уже приличная коллекция. Если бы он ее продал, они смогли бы прожить несколько месяцев. Ну а что дальше? Он знал, что подработки любого вида во внерабочее время в его Службе строго запрещены. Физически крепкий, полный сил, энергии, планов и надежд молодой офицер не мог найти выхода, кроме возвращения на прежнее место службы, где был надежный тыл у Вали, а стало быть, и у него.

Москва безжалостно пожирала всю его зарплату, несмотря на максимальные личного характера ограничения. Они, молодые родители, всегда исходили из того, что дети ни в чем и никогда не должны быть ограничены. И рапорт начал свой официальный путь.

Я молча взял карандаш и чистый лист бумаги, разграфил его на столбцы, сверху обозначил зарплату офицера, и мы вдвоем произвели очень любопытную калькуляцию. Семье не хватало что-то около 10 процентов от зарплаты на более или менее нормальную жизнь с двумя детьми и не по своей воле не работающей женой. Это как раз была та сумма, которая бы восполнялась при нормальной государственной квартплате. С квартирами, даже в нашей Службе, всегда было проблемно. За редким исключением, все вернувшиеся из длительных загранкомандировок имели возможность вступить в жил кооператив. Это касалось прежде всего тех, кто не имел никакой квартирной базы в Москве. Я сказал Славе:

— Мы должны что-то придумать. Если ты не возражаешь, я посоветуюсь с нашим парторгом.

Это был великолепный человек, настоящий, как многие его шутливо называли, «партийный двигатель» — В.Н. Андрианов[112]. Слава выдвинул одно-единственное условие — кроме Владимира Николаевича, никто в коллективе не должен знать о его рапорте. Я пообещал…