Без семьи

Мы тоже спешили принять участие в ярмарке: Маттиа и я как музыканты, а семья Дрискол как торговцы. Но вместо того чтобы прибыть на поле, где должны были происходить скачки, отец остановился в само́м городе, надеясь, вероятно, более выгодно распродать товары. Так как мы приехали рано и не принимали участия в устройстве выставки товаров, то я и Маттиа пошли посмотреть на скаковое поле, которое было расположено довольно близко от города.

Мы вышли в степь, в обычное время безлюдную и пустынную, а теперь сплошь застроенную наспех сколоченными бараками, где разместились различные кабачки, лавки и даже гостиницы. Повсюду виднелись палатки, стояли повозки и горели костры, вокруг которых толпились люди в живописных одеяниях.

У одного из таких костров, над которым висел котелок, мы увидели нашего друга Боба. Он очень нам обрадовался. Боб приехал на скачки с двумя товарищами-акробатами и намеревался дать здесь несколько представлений. Но их подвели музыканты: они почему-то не явились. Теперь Боб боялся, что их выручка сильно уменьшится. Боб предложил нам заменить отсутствующих музыкантов, обещая поделить заработанные деньги поровну между всеми участниками и даже выделить одну долю на Капи. Я понял, что Маттиа очень хочется выручить Боба, а так как мы вольны были делать всё, что нам заблагорассудится, при одном лишь условии приносить деньги домой, то я с удовольствием согласился. Было решено, что завтра с утра мы явимся в распоряжение Боба и его друзей.

Но когда мы вернулись в город и я рассказал отцу о нашем намерении, тот неожиданно возразил:

– Капи завтра понадобится мне самому – вам придется идти без него.

Эти слова очень обеспокоили меня: не хочет ли он взять Капи на какое-нибудь гнусное дело?

Но отец тотчас же рассеял мои опасения.

– У Капи тонкий слух, – сказал он, – и он прекрасный сторож. Его надо оставить при повозках, так как в этой сутолоке нас легко могут обокрасть. Идите к Бобу, а если задержитесь до поздней ночи, то найдёте нас в «Харчевне большого дуба».

«Харчевня большого дуба», где мы провели предыдущую ночь, была расположена на расстоянии одного километра от скачек, в пустынной и мрачной местности. Хозяевами её были муж и жена, наружность которых отнюдь не внушала доверия. Найти эту харчевню даже ночью было нетрудно: туда вела прямая дорога.

На следующее утро я сам погулял с Капи, накормил и напоил его, чтобы быть уверенным, что он не останется весь день голодным; потом привязал его к повозке, которую он должен был стеречь.

Затем мы с Маттиа отправились на скаковое поле и тотчас же принялись играть. Мы играли до самого вечера. Кончики пальцев у меня так сильно болели, словно были исколоты шипами, а Маттиа так много дул в свой корнет-а-пистон, что с трудом дышал. Боб и его товарищи без устали показывали свои фокусы, и мы не имели права от них отставать. Я надеялся, что с наступлением вечера мы отдохнём, но вместо этого мы перешли из палатки в большой, наспех сколоченный из досок кабачок, где выступления возобновились. Так продолжалось до полуночи. Я ещё извлекал какие-то звуки из своей арфы, но уже плохо соображал, что играю. Маттиа был не в лучшем состоянии. Двадцать раз Боб объявлял, что это последнее представление, и двадцать раз всё начиналось снова.

Наши товарищи устали ещё больше, чем мы. Некоторые из номеров начали у них срываться. И вдруг большой шест, который служил им для упражнений, упал на ногу Маттиа. Боль была настолько сильная, что Маттиа закричал. К счастью, повреждение оказалось несерьезным. Нога была ушиблена, кожа на ней содрана, но кость была цела. Тем не менее идти Маттиа не мог.

Как тут быть?

Мы решили, что он останется ночевать в повозке Боба, а я один пойду в «Харчевню большого дуба». Мне необходимо было узнать, куда направится завтра семья Дрискол.

Несмотря на усталость, я шёл быстро и довольно скоро пришёл в «Харчевню большого дуба». Но напрасно искал я наши повозки. Около харчевни стояли какие-то жалкие двуколки с холщовым верхом, большой барак из досок и две крытые фуры, откуда при моём приближении раздалось рычание хищных зверей, но повозок семьи Дрискол нигде не было видно.

Повертевшись вокруг харчевни, я заметил свет в одном из окон и, предполагая, что там ещё не все спят, постучался. Хозяин, отталкивающее лицо которого я заметил ещё накануне, отворил дверь и направил фонарь прямо на меня.

Я видел, что он узнал меня. Но вместо того чтобы впустить меня в дом, он спрятал фонарь за спину, огляделся вокруг и прислушался.

– Ваши повозки уехали, – зашептал он. – Отец велел вам догонять его в Луисе, не теряя времени. Счастливого пути!

И, не прибавив больше ни слова, он захлопнул дверь перед самым моим носом.