Без семьи

— Учитель, у меня явилась мысль, — сказал я, — если крысы куда-то пробираются, то, возможно, что можно пройти и нам. Я хочу проплыть до лестницы. Я крикну и меня, может быть, услышат.

Учитель долго не соглашался на мое предложение, затем вдруг, подумав, сказал мне:

— Делай, как знаешь. Я думаю, что ты затеваешь невозможное. Но, может быть, тебе удастся. Обнимай нас и ступай.

Я обнял его, дядю Гаспара и, сняв одежду, спустился в воду.

— Кричите мне почаще. Ваш голос будет мне проводником! — крикнул я и поплыл.

Проводником мне служили рельсы, которые я временами чувствовал под своими ногами.

Ослабевшие голоса, с одной стороны, и усилившийся шум черпаков — с другой, говорили за то, что я приближался к своей цели.

Но в одном месте галлереи я не почувствовал под ногой рельсов. Я нырнул в воду, чтобы поискать их рукой, но бесполезно. Рельсы кончились, — я ошибся в направлении. Отдохнув, я снова погрузился в воду, но опять ничего не нашел.

Нужно было возвращаться назад, но в какую сторону? Я совсем потерялся в этой темной пещере.

Очевидно, железная дорога была разрушена напором воды, пробраться к выходу из колодца было невозможно. Мне приходилось возвратиться к своим.

По мере моего приближения, голоса становились слышнее. Я плыл скорее, чтобы достигнуть галлереи.

— Иди, иди! — говорил мне учитель.

— Я не нашел пути.

— Ничего не значит! Они близко уже от нас, они слышат наши крики.

Я прислушался, удары становились сильнее. Голоса работающих, хотя и слабо, но ясно были слышны.

Я почувствовал, что мне было очень холодно, и забился в мелкий уголь. Дядя Гаспар и учитель прижались ко мне.

Крики делались все яснее. Можно было различать отдельные слова.

— Сколько вас? — услышали мы.

— Шестеро, — ответил дядя Гаспар. — Поторопитесь, мы изнемогаем. Сколько дней мы находимся здесь?

— Две недели. Теперь вам недолго. Не бойтесь. Не говорите — это замедляет работу. Еще несколько часов.

Я думаю, последние часы были самые длинные и мучительные для нашего плена. Каждый удар казался нам последним. Но удар следовал за ударом.

— Вы голодны? — спрашивали нас.

— Да, конечно, голодны, — отвечали мы.

— Можете еще ждать? Если вы очень слабы, сделают желоб и спустят вам бульон, но это замедлит ваше освобождение.

— Мы подождем, торопитесь!

Черпаки не останавливались ни на одну минуту, и вода быстро спускалась.

Удары молота сделались слабее. Очевидно, ждали с минуты на минуту отверстия и боялись произвести обвал, при котором мы могли бы получить ушибы или быть убитыми.

Чем ближе подходила минута нашего освобождения, тем (слабее чувствовали мы себя. Я не только не мог держаться на ногах, но не был даже в состоянии приподняться. Я дрожал всем телом, хотя не чувствовал озноба.

^{«Наконец, несколько больших кусков земли оторвалось и упало между нами».}

Наконец, несколько больших кусков земли оторвалось и упало между нами. В потолке нашей галлереи образовалось отверстие. Мы были ослеплены светом ламп. И сразу же опять наступил мрак: сильным порывом ветра лампа была потушена.

— Не бойтесь, это порыв ветра. Сейчас зажгут лампы. Подождите немного.

Через спасательную галлерею уже протягивались руки к тем, которые сидели на верхней площадке. Впереди всех шел инженер. Он взобрался на площадку и, прежде, чем я успел произнести слово, взял меня на руки и вынес на воздух. Тут я лишился чувств.

Я сознавал, как во сне, что меня несли на руках, а потом завернули во что-то теплое. Вдруг я почувствовал, что меня ослепило. Я открыл глаза: дневной свет ударил мне в лицо. Мы были под открытым небом.

Сразу что-то белое бросилось на меня и лизало мое тело. Это был Капи. Тут же, с другой стороны, Маттиа обнимал меня. Я оглянулся вокруг себя: громадная толпа стояла с обеих сторон, оставив для нас проход посредине. Толпа молчала, чтобы не пугать нас криками, и протягивала руки, чтобы взять меня у инженера. Он, гордый и сияющий, не уступал своей ноши и сам понес меня в контору, где уже были приготовлены для нас постели.

Через два дня после этого, я уже прогуливался по улицам Варса вместе с Алексеем. При встрече со мной все останавливались и с любопытством смотрели на меня. Некоторые подходили ко мне и пожимали мне руку. Оправившись совершенно, я решил двинуться в обратный путь и навестить матушку Барберен.

ГЛАВА 22 В обратный путь

Мы выбрали по карте такую дорогу в Шаванон, чтобы по пути встретилось побольше местечек и крупных деревень, где мы намеревались устраивать представления. Во время этого путешествия я учил Маттиа читать и писать. Но грамота давалась ему с трудом. Вероятно, это было не столько от неспособности ученика, сколько от моего неумения преподавать.