Без семьи

Однако, вышло не так. Нас окружили и закидали вопросами: — кто мы? — куда идем? — где взяли эту корову?

Мы ответили на все эти вопросы, но это не убедило крестьян.

— Их следовало бы посадить в тюрьму до тех пор, пока выяснится дело, — сказал один из них. — Кто знает, может быть, они украли эту корову.

Я так боялся тюрьмы, что когда упомянули о ней, то побледнел и задрожал всем телом.

Подошедший незадолго перед тем полицейский подозрительно взглянул на меня.

— Да, дело нечисто, — сказал он. — До поры до времени корову нужно задержать, а их отвести в тюрьму.

Он повел нас, и толпа народа последовала за нами, осыпая нас угрозами и насмешками.

Нас привели в камеру и заперли. Мы очутились в ужасном положении. Сколько времени продержат нас?

— Это я виноват! — воскликнул Маттиа и горько заплакал.

Мне пришлось утешать его. Нас, наверное, скоро выпустят. Мы не сделали ничего дурного и можем доказать, что, действительно, купили нашу корову. Ветеринар будет нашим свидетелем.

Но Маттиа продолжал плакать. Так прошло несколько часов. У нас становилось все тяжелее на сердце. Я старался успокоить Маттиа и говорил ему, что скоро нас, наверное, будут допрашивать. Наконец, задвижки с грохотом отодвинулись, дверь отворилась и вошел какой-то старик с седыми волосами.

— Встаньте и отвечайте мировому судье, — сказал тюремный сторож…

— Хорошо, хорошо, можете итти, — сказал ему судья, махнув рукою. — Я расспрошу вот этого мальчика, — он показал на меня, — а другого уведите. Я допрошу его потом.

— Вас обвиняют в том, что вы украли корову, — начал судья, пристально глядя мне в глаза.

Я объяснил ему, что мы купили корову на ярмарке, в Усселе, и назвал ветеринара, который помогал нам при этой покупке.

— Это будет проверено, — сказал судья.

— И тогда вы увидите, что мы не виноваты.

— А зачем купили вы корову?

— Мы хотели отвести ее в Шаванон и подарить одной женщине. Она выкормила меня, заботилась обо мне, и я очень люблю ее.

— Как зовут эту женщину?

— Матушка Барберен.

— Это жена каменщика, который работал в Париже и получил там увечье?

— Да.

— Так, значит, ты тот мальчик, который жил у нее?

— Да.

— Я слышал о тебе. Не бойся. Если ветеринар скажет, что он помогал вам покупать корову, то вас выпустят.

— А жива матушка Барберен? — не удержавшись, спросил я.

— Жива.

— И муж ее здесь?

— Нет, он в Париже..

Судья ушел и через несколько времени вернулся с Маттиа.

— Я справлюсь в Усселе, — сказал он, — и если все, что вы говорили — правда, то вам можно уйти завтра же.

— А наша корова? — спросил Маттиа.

— Вам отдадут ее.

— Нет, я хотел спросить не это. Кто же ее накормит? Кто подоит?

— Не беспокойся, все будет сделано, — сказал судья.

— А если нашу корову подоят, — сказал Маттиа, — то нельзя ли будет нам дать молока? Оно пойдет нам на ужин.

Как только судья ушел, я объявил Маттиа две великолепные новости, которые заставили нас забыть о тюрьме: матушка Барберен жива, а муж ее в Париже.

Через некоторое время сторож принес нам большой кувшин молока из-под нашей коровы. Но не одно только молоко было у нас за ужином. Судья прислал нам, кроме того, большой белый хлеб и кусок холодной телятины. Мы поужинали и крепко заснули в нашей камере.

В восемь часов утра дверь отворилась, и в камеру вошел мировой судья с нашим другом-ветеринаром, который приехал нарочно для того, чтобы оправдать нас. Через несколько минут мы были уже свободны.

Когда мы вошли в деревню, нас встретили враждебно и подозревали в воровстве. Теперь, оправданные, мы гордо выходили из нее и крестьяне, стоя у дверей, дружелюбно провожали нас глазами.

ГЛАВА 23 У матушки Барберен

Когда мы подходили к дому матушки Барберен, мне пришла в голову мысль — попросить ее сделать нам блины. Я помнил, как не удалось мне тогда, благодаря появлению Барберена, отведать приготовленных для меня блинов.

— Теперь уж, наверное, никто не помешает мне попробовать блинов матушки Барберен, — подумал я.

Я велел Маттиа подержать корову, а сам зашел в лавку и купил масла и муки. Пройдя еще далее несколько шагов, я увидел с пригорка домик матушки Барберен.

Легкая струйка дыма поднималась из трубы.

— Матушка Барберен дома, — сказал я.

— Если матушка Барберен дома, то как же мы сделаем ей сюрприз? — спросил Маттиа.

— Ты войдешь к ней и скажешь, что ей велели отдать корову. А когда она спросит, кто велел, я войду.

^{«Легкая струйка дыма поднималась из трубы».}

Когда мы сделали еще несколько шагов, то увидели на дворе белый чепчик. Матушка Барберен отворила калитку и пошла по дороге к деревне.

Мы остановились, и я указал на нее Маттиа.

— Она уходит, — сказал он. — Как же наш сюрприз?

— Мы придумаем что-нибудь другое.

— Что же?

— Я пока еще и сам не знаю.

Спустившись с горы, мы подошли к домику. Я знал, что дверь не заперта и нам можно будет войти. Прежде всего, нужно было поставить Рыжулю в коровник. Я вошел в него, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Да, он был совершенно такой же, как прежде, только теперь в нем был навален хворост.