Без семи праведников...

— На шум, поднятый тобой, вышли все, кроме Иоланды Тассони, Бенедетты Лукки и Глории Валерани. Комнаты их заперты. Если даже допустить, что одна из них убийца…

Альмереджи и сам это знал. Вышли все, но он-то видел только одно лицо. С того проклятого дня, когда, рассчитывая проведать об убийце, Ладзаро узнал тайну Гаэтаны ди Фаттинанти, он потерял всё — покой, здравомыслие, сон и аппетит. Перестал появляться в портале у фрейлин, пропадал на охоте, но и она не приносила ни радости, ни былого азарта. Опротивели и карты, Ладзаро пытался было заглушить тоску вином, но какое там! Пьянея, он вспоминал сотни эпизодов, которые считал похороненными в памяти и ни один из них не мог оспорить те мерзкие слова, что невесть откуда донеслись до него на тёмной веранде. «Она знает, что ты распутник и подонок, Ладзарино…»

Сегодня он перебирал бумаги, пытаясь понять, сколько прокутил в нынешнем году, и случайно нарвался на распутные сонеты Аретино. Удивительно. Десятки раз читая эти строки, он возбуждался. Почему же теперь его едва не стошнило? Господи, что он мог находить в этой мерзости? Ладзаро швырнул сонеты в огонь камина и тут услышал голос Салингера-Торелли, объявлявшего начало вечернего туалета у герцога. Альмереджи вышел в коридор — и именно здесь его поймала Франческа Бартолини, странно возбуждённая, с горящими глазами. Она хотела поговорить с ним. Он молча озирал потаскуху, чувствуя, как внутри разливается желчь, но всё же обронил, что после вечернего туалета Дона Франческо Марии заглянет к ней: его удивило явное волнение статс-дамы. Но зайдя после приема в коридор — наткнулся на труп.

Волновало его почему-то только одно — чтобы Гаэтана не подумала, что он сам пришёл к Франческе. Он не приходил! Это она, она просила его зайти — хотела о чём-то поговорить!…

— Бенедетта после ужина около конюшен гуляла с мессиром Леричи, — наябедничал шут, если и выставляя девицу гулящей, то обеляя её от обвинения в убийстве, — а Глория, наверное, с внуком и сыном.

— Убийце, если это статс-дама или фрейлина, вовсе не обязательно было уходить — достаточно просто зайти в свою комнату, — задумчиво проронил инквизитор.

— Да не может это быть фрейлина, — поморщился начальник тайной службы. — Тиберио Комини никакую фрейлину на порог бы не пустил. Это мужчина.

— А почему вы уверены, что убивший Франческу — и есть отравитель? — инквизитор метнул синий взгляд в начальника тайной службы.

Тот вздохнул.

— Ну, уж… Верджилези и Бартолини — подруги. Но вот почему потребовалось убивать Франческу в коридоре? Разве не проще было бы покончить с ней у неё же в покоях? Ладзарино прав — риск огромен. Могли заметить, а закричи она… Ты уже мёртвой её нашёл? Она не шевелилась? — обратился д'Альвелла к Альмереджи.

Тот зло усмехнулся.

— Удар в сердце… Она лежала почти посередине коридора, ногами к чулану, руки чуть раскинуты… Ты же видел. Я не трогал, только пульс… Но она остыть не успела. В десять я у герцога был, перед тем минут за пять ей сказал, что приду. Через полчаса в коридоре был. Она была уже мертва. — Теперь руки Альмереджи перестали трястись. Его лицо вдруг искривилось в растерянную и пакостную гримасу, — а ты был прав, оказывается, Чума.

— Прав?

— Насчёт парика. Он съехал…

— Тьфу, — это Чуму ничуть не занимало.

Грациано ди Грандони видел Ладзаро Альмереджи на вечернем туалете герцога. Сам он ушёл одним из первых, где-то в четверть одиннадцатого. В это время кто-то из тех, кто не был на вечернем туалете у герцога, прокрался в женский коридор и убил Франческу. Кто был у герцога? Около дюжины придворных. Песте закрыл глаза, припоминая. Главный церемониймейстер Ипполито ди Монтальдо, главный лесничий Ладзаро Альмереджи, главный дворецкий Густаво Бальди, главный шталмейстер Руффо Манзоли, наставник принца Бартоломео Риччи, секретарь Григорио Джиральди, управляющий Пьерлуиджи Салингера-Торелли, хранитель печати Наталио Валерани и референдарий Донато ди Сантуччи.

Чума напрягся. Странно. Он заметил, но не придал значения…

— На вечернем туалете у герцога не было Антонио ди Фаттинанти. Его место пустовало.

Лицо Ладзаро Альмереджи напряглось, он отрицательно покачал головой.

— Антонио там поминутно мелькает, у сестры, — пробормотал он, насупил брови и почесал дурно выбритую щеку, — и он с Франческой не враждовал, она его даже уважала. И Черубина тоже.

— Сейчас посмотрим, — Тристано д'Альвелла тяжело поднялся, — он не мог убить Тиберио Комини, Монтальдо видел его на турнире. Он никуда не отлучался.

Дверь в покои сенешаля были в конце коридора на втором этаже, за поворотом. Альмереджи и д'Альвелла направились туда. Портофино скептически поджал губы.

— Какой из Антонио убийца? Он и кинжала-то в руках держать толком не умеет. Да и раздобрел в последние годы порядочно.

Грациано ди Грандони не оспорил дружка, он и сам не подозревал Фаттинанти ни минуты, просто недоумевал, куда тот мог исчезнуть.