Без следа

— Нет. Она мне звонила.

— Куда?

— На еще один сотовый, который я взял у Леонида. Он и его приятель меня нашли.

— Она призналась?

— Более-менее.

— И где она сейчас?

— Полагаю, восточнее Пятой и южнее 59-й.

— В Квинсе нашли сгоревший автомобиль, — продолжала Тереза Ли. — Взятый напрокат. В 17-м считают, что подозреваемые использовали его, чтобы выбраться из Манхэттена. После чего пересели на надземку к аэропорту. Но это еще не все. Все четверо направлялись в Таджикистан.

— Это где такое? Все эти новые слова меня только путают.

— Таджикистан — это по соседству с Афганистаном. У них общая граница. Как и с Пакистаном.

— До Пакистана из Нью-Йорка есть прямой рейс.

— Верно. Значит, те четверо либо из Таджикистана, либо из Афганистана. Таджикистан — то место, откуда можно перебраться в Афганистан, не привлекая к себе внимания.

— Ясно.

— И еще одно. У Министерства национальной безопасности есть специальный протокол. Что-то вроде компьютерного алгоритма. Они могут отслеживать группы людей по сходным маршрутам и сопряженным рейсам. Как выяснилось, все четверо въехали в США из Таджикистана три месяца назад — так же, как и еще несколько людей, включая двух женщин с паспортами Туркменистана. Одной — шестьдесят, другой — двадцать шесть. По их утверждениям, они мать и дочь. В иммиграционной службе готовы поклясться, что их паспорта — подлинные.

— О'кей.

— Так что Хоцы не украинки. Все, что они рассказывали, — ложь.

Я прокрутил в уме то, о чем говорила Лиля Хоц, вычеркивая пункт за пунктом. Все равно как вынимать папки из шкафа, одну за другой, пролистывать и швырять в корзину для мусора.

— Где находится этот Туркменистан? — спросил я.

— Там же, рядом с Афганистаном. Афганистан окружают Иран, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан и Пакистан — по часовой стрелке, если смотреть от Персидского залива.

— А этнически Туркменистан и Афганистан близки?

— Возможно. Все эти географические границы абсолютно условны. Значение имеют лишь родоплеменные связи.

— Откуда такие познания?

— Полиции Нью-Йорка об этом регионе известно больше, чем ЦРУ. Наша разведка — самая лучшая. Думаешь, Хоцы из Афганистана?

— Уж слишком много они знают о той войне с русскими.

— Может, они просто много читают?

— Нет, этого недостаточно. Книги не передают чувств. И атмосферы. Деталей, которые известны только ограниченному кругу людей. Тем, кто там был. Многое из того, о чем говорили Хоцы, для меня звучало как информация из первых рук.

— И?..

— Возможно, Светлана действительно воевала в Афганистане.

Ли чуть помедлила:

— Ты думаешь, Хоцы из моджахедов?

— Если Светлана воевала в Афганистане, но не на стороне Советов, то — да.

— То есть Светлана поведала нам всю историю с другой стороны? Вывернув наизнанку? Включая все зверства и злодеяния?

— Да, — ответил я. — Светлана не страдала от них. Она их совершала.

Мы все замолчали. Джейкоб Марк глядел в землю прямо перед собой. Наконец он наклонился вперед, повернул голову и посмотрел на меня. «Начинается», — подумал я.

— Когда Лиля Хоц звонила тебе, она упоминала о Питере?

Я кивнул:

— Это она подцепила его в том баре.

— Где он?

— По ее словам, где-то здесь, в городе.

— Он в порядке?

— Нет, я не думаю, что он в порядке. Но я могу ошибаться.

— Что конкретно она сказала?

— Я заявил, что не боюсь ее, и она ответила, что то же говорил и Питер Молина.

— Зачем им вообще было связываться с Питером?

— Чтобы подобраться к Сьюзан. Зачем же еще?

— Но для чего? Пентагон же помогает Афганистану!

— Если Светлана была моджахедкой, — ответил я, — она воевала против Советов. Но когда русские ушли, моджахеды не разбрелись по домам, пасти своих коз. Некоторые из них стали Талибаном. Все остальные стали Аль-Каидой.

Глава 8

— Ты ведь понимаешь, — сказал Джейкоб Марк. — Я должен сообщить о Питере полицейским.

Я попытался отговорить его:

— Подумай хорошенько. Что сделают копы? Они просто-напросто вызовут федералов. Те снова тебя закроют, а дело Питера положат под сукно, потому что сейчас у них дела поважнее.

— Все равно. Я должен попробовать.

— Питер мертв, Джейк.

— Шанс еще есть.

— Тогда самый быстрый способ отыскать его — это найти Лилю. И мы справимся с этим лучше, чем федералы.

— Ты так думаешь?

— Взгляни на список их достижений. Один раз ее уже упустили — и прошляпили нас, позволив выбраться из тюрьмы.

Я перевел взгляд на Терезу Ли:

— Ты говорила с Сэнсомом?

Она пожала плечами:

— Очень кратко. Он ответил, что, может быть, приедет сюда. И попросил перезвонить, чтобы договориться, где и когда. Я ответила, что держу телефон выключенным. Тогда он сказал, что позвонит на мобильник Догерти, а тот отправит мне сообщение. Так я и сделала. Но Догерти ничего не прислал. И его телефон молчит. Я пробовала связаться с ним через коммутатор участка. Но диспетчер ответил, что Догерти недоступен.

— Что это означает?

— Что он, вероятнее всего, под арестом.

Это меняло все. Ли протянула мне сложенные листки.

— Ты ведь уже все понял? Мне придется явиться с повинной. Он мой напарник. Я не могу допустить, чтобы Догерти остался один на один с этим сумасшествием.

— Из тюремной камеры ты никому не сможешь помочь.