Без суеты

— Ну, в этом ничего удивительного нет, Анна. Ты была единственной дочкой в очень обеспеченной семье и все было подчинено тебе, твоим желаниям.

— Да, да, и в этом нет ничего плохого, что у меня было счастливое детство, юность.

— Да, конечно. Все родители мечтают дать своим детям счастливую жизнь. Но когда они делают свое дитя центром вселенной, то оно, это дитя потом требует от всех себя таковым и считать. И в этом опасность. Мне это не грозило, потому что я росла в большой семье с братом и сестрой. А вот за свою дочь я боялась. Но бог меня уберег от опасности вырастить эгоиста.

— Лидочка, ты говоришь все правильно, но я не могу не слышать намек в твоих словах.

— Нет, Аня, я сказала то, что сказала и не ищи потайного смысла в моих словах. Но, ты скажи мне: ты считаешь себя счастливой в этой жизни?

— Я все делала по — максимуму, чтобы приблизиться к счастью в моем понимании. Все предыдущие годы я потратила на то, чтобы выйти на определенную вершину материального благополучия. И я его достигла и это прекрасно, это свободно, это независимо. Но мне, как ты понимаешь, для полного счастья этого мало. Мало, потому, что я все же вышла из той среды, где воистину не хлебом единым жили, я выросла в среде интеллектуалов, где обывательщину и мещанство ненавидели. И никуда не денешься: гены мои дали о себе знать сразу же, как стало ясно, что куском хлеба с маслом я обеспечена.

— Извини Аня, что перебила, но я сейчас вспомнила, что читала в Москве в какой-то газете статью о нашей эмиграции. И там меня поразило, что и в США, и в Израиле, одна из серьезнейших психологических проблем тех представителей эмигрантской интеллигенции, кто не смог в новой стране состояться в прежней профессии, — это потеря статуса, и связанная с ним депрессия из-за смены среды общения. И это можно понять, конечно. Если бывший профессор, или врач, например, вынужден работать таксистом, или развозить пиццу, или заниматься ремонтов домов, пусть он даже материально и неплохо обеспечивает себя, но он попадает в совершенно другую среду общения, где он не может не только использовать свой духовный и интеллектуальный багаж, но даже не с кем поговорить о нем. Конечно, я могу себе предстьавить. Нет, даже не могу. Во всяком случае, себя не могу.

— Ну, вот, Лида, тебе и объяснять не надо, ты все сама понимаешь…

— А в связи с этим, Анна, я хочу тебя спросить еще вот о чем. В той же газете о русских эмигрантах, было отмечено, что они относятся к одной из самых успешных: и в собственных бизнесах, и в науке, и на компаниях. Но вместе с тем, в преобладающем большинстве, за пределами работы они ведут свой традиционный образ жизни, не стремясь вписываться в американскую культуру, даже при хорошем знании языка. Редко кто имеет американских друзей в быту, не вхожи в американские дома и сами их не приглашают. Там были примеры о том, что некоторые живут в Америке по двадцать пять-тридцать лет и ни разу не были в американском доме. Это правда?

— Ну как тебе сказать. Это правда и неправда. Я знаю, что есть среди наших эмигрантов такие, которые даже в первом поколении, вписались в это общество, вовлечены во все сферы его духовной жизни и вхожи в американские дома, а американцы с удовольствием и интересом приходят к ним. Примером был один мой клиент. Он преподавал в университете.

— А как у тебя с этим обстоит?

— Я из тех, кто не был ни разу в американском доме. И не потому, что я не хотела этого. Просто пока так. Было не до того, чтобы специально искать друзей среди американцев. У меня бизнесы рассчитаны на русских и потому я замкнута на них. Хотя мне интересно бы знать еще и чем живут, радуются и печалятся коренные американцы, с которыми я делю сейчас небо и землю, дышу одним воздухом. Но я бы хотела попасть в американское общество такого уровня хотя бы, в котором я была в России, а не просто дружить с обычным обывателем. Этих мне и среди наших достаточно.

— Ну, дорогу ша-а, доро-гу-у-ша! Кажется, я поняла, раскусила, так сказать: ты нацелилась на высшее общество. Прямо как героини известных литературных произведений, хочешь включиться в "ярмарку тщеславия"?

— Лидочка, Лида, пожалуйста! Ну, зачем этот шутливый тон. Я понимаю, ты после столь длинной дороги, сама себя взбадриваешь, а то, если все о серьезном, уснешь прямо на стуле. Но ты ведь сама меня спрашиваешь.