Без тебя ненавижу (СИ)

— Эй, ты чего? — ерошит ласково волосы, целует торопливо холодные скулы и прижимает к себе, прижимает.

— Если с тобой что-то случится…

Фред не успел закончить, хотя близнец и так все понял без слов, потому что их чувства — это их лица, это отражение в зеркале, это единое целое.

Грохот такой, будто рухнуло небо, расколовшись на части, рухнуло, погребая под собой Хогвартс, сметая вековые стены, будто солому, кроша огромные каменные блоки в невесомую пыль.

— Вот и все, — серый шепот и пальцы, стискивающие ладонь, впился ногтями до крови, выдохнул быстро и рвано. — Начало конца.

— Да что с тобой, Фредди?!

Джорджа мелко трясет, и хочется надавать брату оплеух, хочется схватить в охапку и аппарировать куда-то подальше, на другой конец мира, хочется впиться в губы губами и пить, глотать его ужас, отчаяние, безысходность.

Забрать себе его боль.

— Я чувствую, Джорджи. Прости, просто чувствую, вижу. Эту бледную тень, что стоит за спиной, нависает и дышит холодом в шею. Он пришел за мной, понимаешь?

— Дурак! — слабый шлепок по щеке, и тут же губы принялись зацеловывать место удара, будто извиняясь, успокаивая, моля. — Никогда не говори больше такое. Ты же знаешь, чувствуешь. Фредди, я не смогу. Даже думать не хочу. Все будет хорошо, слышишь? Я не позволю…

Руки путались в волосах, и шепот сливался со стонами. И война, Пожиратели, даже магия — все это исчезло куда-то, растворившись в первозданном хаосе, не осталось ничего и никого. Только Джордж. Только Фред. Только две части единого организма, только двое, что никогда не умели (не могли) быть где-то раздельно. Только двое, что всегда принадлежали друг другу. Двое, что были своим собственным миром. Думали вместе, дышали. Были.

“Люблю тебя, Джорджи. Люблю. Помни это всегда”

“Мерлин, Фредди… Мой Фредди. Никому не отдам, слышишь?”

>… …<

А потом не осталось места для слез или страха. Потому что в замок ворвались Пожиратели и великаны, где-то на верхних этажах призраками смерти метались дементоры, а детеныши Арагога, каждый — не меньше магловского автомобиля, лезли из проломов в стенах, бросаясь в самую гущу битвы.

Не слышали друг друга в этом светопреставлении. Но слова и не были нужны — просто чувствовать плечом тепло брата, просто видеть хоть краем глаза: вот он, живой, на ногах, просто слышать его звенящий голос, выкрикивающий очередное заклинание, видеть Пожирателя или паука, падающего замертво, не успевшего добраться, не сумевшего навредить.

Ни один из них не понял, когда и откуда появились Рон с Гермионой, а еще заблудший старший братец. Перси, что попытался спрятать глаза и пробормотал что-то, смущаясь. Фред подскочил, стиснув в объятьях, Джордж отсалютовал с другого конца коридора своей палочкой. В семье Уизли прощать принято быстро.

Фред замотал головой, высматривая их вихрастого друга, хмурился все сильнее, потому что если Рон и Гермиона здесь, если с Поттером что-то… Какая надежда у магического мира без него, без героя пророчества?

— Не волнуйся, Гарри где-то с Малфоем. Нашли последний крестраж… — успокоила девушка, умудрившись перекричать грохот битвы. Усмехнулась вспыхнувшему в бледно-голубых глазах испугу. — Малфой на нашей стороне, с ним Гарри в безопасности, поверь мне. Драко за него глотку любому…

— Герм, Фредди, хватит болтать. О любовных похождениях нашего героя ты ему потом доскажешь, ага? — хохотнул Фредди, сшибая ступефаем очередную лезущую на них гадость.

Рон швырнул в сунувшегося следом Пожирателя Трансфигурирующим заклятием. И в этот самый миг все рассыпалось вдруг на куски. Джордж почувствовал, как закручивает воздушная воронка от ударной волны после взрыва, что, видимо, разнес стену с этой стороны замка. Его потащило вглубь разрушенного коридора. Щебенка и обломки камней сыпались сверху, покрывая тело ссадинами и порезами.

“Фредди? Где Фредди?”

Вопли боли и ужаса, стоны и крики, горький крик голосом Перси. И рыжая макушка, запекшаяся кровь на родном лице и смех, застывший на побелевших губах, и неподвижные глаза брата, прямо здесь, прямо напротив.

“Не уследил. Не уберег. Не вышло”

— Фредди, братишка, — падает на колени перед изломанным телом, бережно отводя пропитавшиеся красным пряди с лица.

В горле саднит, и хриплый вопль застревает в глотке, шарит вслепую по лицу, трясет за плечи, стискивает пальцы. Губами трогает губы.

— Ну же, хватит лежать. Фредди, уходим…

Слезы капают на неподвижное лицо, и мир теряет четкость, прозрачность. А еще кто-то кричит — кричит так, что почти лопаются перепонки, и Джордж чувствует, как падает, падает в черную дыру, открывшуюся там, прямо под ребрами.

“Фредди…”

— Джордж, надо уходить, — голос девчонки младшего брата сквозь неутихающий вопль, трансформирующийся в стон смертельно раненого зверя. — Ты ему уже не поможешь. Прошу.

“Бросить? Уйти?”

Смеется, хохочет, откидывая голову, все еще гладя пальцами холодные щеки, перебирая волосы.

“Я тебя не оставлю”

— Идите. Он не будет лежать здесь один, идите! — вскидывает палочку, то ли прося, то ли угрожая. Видит слезы на измазанных грязью щеках братьев, печаль и сочувствие в глазах Гермионы.