Без тормозов (СИ)

— И как часто ты «от растерянности» бьёшь людей? — насмешливо интересуется Такку. — Это конец, я точно знаю.

Я расстраиваюсь ещё больше и возвращаюсь в машину туча тучей. Отвратительное чувство вины схватило за шкирку и держит, встряхивая то и дело.

— Быстро ты, — иронично замечает Сугуру, услышав, что я сажусь на заднее сиденье и захлопываю дверь.

Он полулежит на передних сиденьях, накрыв голову фуражкой, так что не замечает выражения моего лица.

— Отвези меня в академию, — хмуро говорю я.

Шофёр приподнимает фуражку, заглядывая на меня, и невольно присвистывает:

— Ну и личико! Фейс-контроль не прошёл?

— Дурак! — Я швыряю в него портфелем, он уклоняется. — Ты думаешь, что меня в жизни только потрахушки волнуют?

— Даже не знаю. — Шофёр садится, надевает фуражку и ставит портфель рядом с собой.

— У моего друга проблемы, — хмуро объясняю я.

— «Друга»? — не без иронии переспрашивает он.

Я понимаю, почему он иронизирует.

— Я не спал с ним, если тебя это волнует, — уточняю я.

— Мне всё равно, — сухо отвечает он.

Мои щёки вспыхивают. «Всё равно»?

— Куда? — между тем спрашивает шофёр. — В академию?

— Можешь и в академию, — резко говорю я. — Раз тебе всё равно.

— Мицуру? — Сугуру быстро смотрит на меня в зеркало.

Но я его игнорирую. Как и все его попытки заговорить со мной по дороге. У ворот я вылезаю из машины быстрее него и, не оборачиваясь, иду в академию. Я раздражён и обижен. Чего там, я просто зол. Ему всё равно… Даже если это правда, очень жестоко было говорить вот так.

Стоит проучить его. Пусть не один я буду чувствовать себя виноватым.

В академии я остаюсь недолго, выдумываю причину и возвращаюсь домой. Можно было бы отправиться в город, но настроение не то.

А дома всё встаёт с ног на голову.

Невеста Чизуо уже приехала. Когда я вхожу в дом, то вижу, что она в гостиной, а перед ней пляшет прислуга, то подавая ей салфетку, то подливая ей чай. Видимо, Чизуо дома ещё нет, отца тоже, и ей приходится дожидаться. Интуитивно я ощущаю, что она мне не нравится. Хотя у неё милое личико, даже слишком милое, но его уродует гримаса презрения к происходящему. На горничную она смотрит так, как будто перед ней прогибается ручная обезьянка. Видимо, мои худшие предположения оправдываются: невеста Чизуо — самая подходящая для него партия, такая же пафосная и лицемерная. Но я всё-таки решаю попробовать быть вежливым: не хотелось бы ссориться с будущей родственницей, хотя мне очень хочется её одёрнуть (бедная горничная, да её в нашем доме никто ещё так не шпынял!). Невеста между тем встаёт, отпихнув чашку.

— Привет, — говорю я, протягивая ей руку. — Вы невеста Чизуо, да? А я Мицуру, очень приятно…

Договорить мне не удаётся. Она отбивает мою руку и едва ли не с отвращением бросает:

— Не смей меня трогать, выродок!

Я застываю. А она с нарочитой тщательностью вытирает руку платком, как будто это случайное прикосновение её запачкало. И как на такое реагировать? Даже Чизуо себе такого не позволяет, а уж сколько всего я от него наслушался! А она ещё добавляет, что такому безродному отродью, как я, лучше к ней и на десять шагов не приближаться, и кучу других гадких слов. Я как ошпаренный выскакиваю из гостиной и едва не сбиваю с ног Сугуру.

— Мицуру, — начинает он, — почему ты не дождался…

— Сука!!! — Я сжимаю кулаки.

— Мицуру? — поражён шофёр.

— Сука… — повторяю я, — такая же сука, как и все в этом доме…

— Она что-то тебе сказала? — Сугуру пытается взять меня за плечо.

Я отбиваю его руку:

— Тебя это не касается!

— Мицуру…

— Ты прислуга всего лишь, — зло говорю я, — так что не лезь в дела хозяев!

Я не должен был так говорить и вести себя так тоже не должен. Говоря так, я ничуть не лучше Чизуо или его невесты, но я слишком зол, чтобы себя контролировать. И Сугуру в этом тоже виноват! Раз «всё равно» — вот и не лезь!

— Что тут происходит? — весьма некстати появляется отец.

— Ничего, просто отчитываю своего слугу. — И я спешу наверх, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Пусть Сугуру сам выкручивается.

Но мне всё ещё нужно выпустить пар. Я пинком опрокидываю стул, смахиваю со стола лампу (та вдребезги), сдираю со стен постеры (в клочья!)… Надо же, полегчало. Я валюсь на кровать, прижимая ладонь к горящему лбу. Похоже, у меня даже температура подскочила, что случается со мной довольно редко. Значит, задело это меня сильнее обычного. Я перекатываюсь по кровати и вжимаю лоб в подушку.

Когда наступает время ужина, мне приходится спуститься вниз. Я очень надеюсь, что эта мегера уже ушла, но — увы! — она всё ещё тут и будет обедать вместе с нами. И без меня обстановка не из лучших. Чизуо явно нервничает и даже заикается на каждом первом слове, о чём бы ни начинал говорить и с какого слога ни начиналось бы слово. И невеста только подливает масла в огонь. Она кривит рот (ведь я сижу напротив неё) и точно таким же тоном, как и прежде, говорит, что не понимает, почему отец позволяет мне (и мне подобным) сидеть за одним столом с законными наследниками семьи.

— Ему самое место на кухне, с прислугой, — добавляет она.